Наталья Нестерова - Жребий праведных грешниц [сборник litres]

Голову он не вскинул, но глаза поднял:

– Зачем?

– Потому что ты еще очень мал для решений. Было бы тебе хотя бы тринадцать или четырнадцать. Нужно решить…

– Что?

– Остаешься жирным туловом с колбасными конечностями или превращаешься в настоящего сибиряка. У тебя по конституции скелета все задатки.

– В сибиряка – это как?

– Это в могутного мужика, сильного, гордого и спокойно-смелого.

– Какое я имею отношение?

– Прямое. Ты сибиряк по крови. Сложись история по-иному, моя мама, Анфиса Ивановна Медведева, по роду из Турок, сейчас отправляла бы тебя в ночное на луга у Иртыша. Знаешь, что это?

– Нет.

– Ночью коней пасти. Лето. Днем жара, ночью прохлада. Великая река. Огромный луг. Кони всхрапывают, им ноги передние связали, чтобы не убежали далеко. Вокруг луга лес – темный, высокий, от ветерка перешептывается. В лесу сейчас собралась нечисть: лешие, ведьмы – колдуны и колдуньи с ними товарами обмениваются. Колдунам травки заветные от разных хворей ведьмы приносят, а они в ответ жуткое: ноготь мертворожденного дитяти… Эдик! Все это сказки. Никаких колдунов у нас не было. Но ведь так нервы щекочет! Горит костер, мальчишки картошку пекут. Нас, девочек, не пускали. Нам приданое готовить – вышивать крестиком. Завидно девчонкам, Эдуард! Из перекормленной телесной массы, которую ты из себя представляешь, из прибитого самомнения еще не поздно выскочить. Это момент истины, между диагнозами. Решение принимаешь ты, но помни, что я тебя буду любить при любом решении. Выскочить будет трудно, но ничто стоящее легко не дается.

– Пацан, соглашайся! – свесилась с левой верхней полки косматая девичья голова. – Я не поняла, про что, но убедительно, как «ТАСС уполномочен заявить…».

– Я бы, сдохнуть, согласилась, – с правой полки вынырнула вторая девушка. – Мне бы такую бабушку!

Нюраня улыбнулась, когда Эдик поднял голову, распрямил жирные плечи и с достоинством сказал:

– Вас, девушки, никто не просил вмешиваться!

Ему было очень трудно первый месяц. Отчаянно, постоянно хотелось есть. Он привык получать на завтрак каши, в которых крупинки гречки или риса плавали в растопленном сливочном масле, плюс бутерброды с колбасой и с сыром. А теперь на завтрак горстка творога и чайная ложка меда. До двенадцати часов, когда можно съесть вареную рыбу и немного салата из капусты с ранней редиской, ни крошки в рот. На обед – жидкий овощной супчик сварить. Он сам варил себе сиротскую еду – бабушке было некогда, она только ужин готовила – кусок нежирного мяса и опять-таки овощи. Он и хотел бы наесться до отвала, да нечего было – в кухонных шкафах и холодильнике пусто, разве что морковку погрызть. Три занятия физкультурой – пробежки вокруг квартала утром и вечером плюс приседания, отжимания, подтягивания перед обедом. Когда он бегает, над ним окрестные девчонки смеются. Есть чему – синий спортивный костюм обтягивает тело, и видно, как трясутся-колышутся его жиры.

– Стыдно, говоришь? – переспрашивает бабушка Нюраня. – Стыдно – это хорошо. Стыд лечится, а бесстыдство неизлечимо. Покажи им язык или дулю.

– Что?

– Здесь популярную композицию из пальцев называют не фигой, а дулей. Отжаться от пола получается? Или подтянуться на перекладине?

– Пока нет, но уже двадцать приседаний без передышки.

– Прогресс налицо.

У бабушки была большая медицинская библиотека. Какие книги он рассматривал? Не про кожные болезни, понятно, а про женские дела.

Пришла раньше обычного, заглянула ему через плечо, спокойно сказала:

– Это классические роды, хорошая картинка появления головки и постановки рук акушерки. Мне было… лет четырнадцать? почти как тебе… когда впервые на родах ассистировала. Марфа тяжело рожала Митяя.

– Бабушка Марфа дядю Митю?

– Именно. Мы ее ноги привязывали в растопырку… Пойдем мясо жарить, я тебе расскажу. Прибился к нам доктор Василий Кузьмич, мой первый учитель и крестный от медицины…

Какая другая бабушка станет малолетнему внуку рассказывать про этапы родовой деятельности и про муки бабушки Марфы (вот бы никогда не подумал!), которая чуть не померла, рожая дядю Митю, а потом про то, как ее женские внутренности и наружности при свете керосиновых ламп зашивали? У него была мировая бабушка!

Через месяц ноющий голод отступил, и он сбросил два килограмма. Бабушка отвела его в секцию бокса. У бабушки полгорода в знакомых – тетеньки, которые у нее рожали, потом привели к ней своих дочерей и невесток, внучек.