Александра Миронова - Я вернусь

– Ма, какие туалеты? Ты о чем? – бестолково переспросил он.

– О том, что я подрабатывала в школе, ездила туда по утрам убирать, чтобы иметь возможность купить тебе новые вещи, чтобы ты не выглядел и не чувствовал себя нищим оборванцем! Потому что ты слишком гордый, чтобы брать деньги у Дугласа, а свои ты даже не думал начать зарабатывать! – захлебнувшись болью и слезами, выпалила Нина и тут же закрыла себе рот руками.

Господи, что она наделала? Она же пообещала себе, что Валера никогда об этом не узнает. Он не сможет уважать мать-уборщицу.

Потрясенный Валера молча опустился на кровать. Нина, отойдя к стенке, продолжала тихонько скулить и всхлипывать, не в силах успокоиться. Что она наделала?

Посидев некоторое время, Валера вдруг встал и, взяв материнскую юбку, аккуратно сложил ее в чемодан. Затем принялся за следующую вещь из стопки.

– Что ты делаешь? – утирая все еще льющиеся слезы, спросила Нина.

– Мы возвращаемся, ма. Я что-нибудь придумаю, пойду на работу. Ты больше никогда в жизни не будешь мыть туалеты, мама.

Прощание с Фрэнком далось ей сложнее всего.

На следующий день она не поехала на работу к пяти утра, провалившись без сознания в черную дыру, едва ее голова коснулась подушки в доме Ольги и Рика. Утром она с трудом сползла с кровати, и только после ударной дозы болеутоляющих ей удалось с помощью Ольги принять душ и одеться. От врача она наотрез отказалась. Вместо этого попросила Ольгу подвезти ее вместе с Валерой в школу. Сын угрюмо молчал всю дорогу и, едва машина въехала в школьный двор и остановилась, отправился на поиски Рози.

Путь к кабинету Фрэнка, который она обычно пропархивала за несколько минут, показался бесконечностью. Нина деликатно постучала, после быстрого «войдите» открыла дверь и тут же приступила к делу, избегая смотреть Фрэнку в глаза:

– Извините, что подвожу вас, но мне нужно написать заявление об увольнении. Как это сделать?

– Увольнение? – Фрэнк подскочил со стула и сделал несколько шагов по направлению к Нине, но затем остановился.

Он ждал ее с пяти утра, смотрел в окно, ближе к шести понял, что она уже не приедет, а когда увидел, что она приехала с женой Рика и Валера выбежал из машины, осознал, что случилась катастрофа.

– Да, я уезжаю, сегодня, – кивнула Нина и огляделась по сторонам в поисках листа бумаги и ручки. Хотя, может, у них и не пишут никаких заявлений.

– Как я могу уволиться? – настойчиво повторила она.

– Подожди, Нина, – Фрэнк сделал несколько шагов по направлению к ней, – что случилось? Ты же не собиралась? Ты была так рада, что Валера исправился, у него планы и у тебя – маленький бизнес, работа, английский…

– Я уезжаю, Фрэнк, – перебила его Нина, чувствуя, что еще немного, и она снова не сможет сдержаться. Она с трудом дышала, боль чувствовалась, даже несмотря на мощную дозу анальгетиков, – спасибо тебе за все, но так будет лучше. Я больше не хочу мыть туалеты. И фермы с цыплятами я просто ненавижу. И Америку тоже.

Резко развернувшись, Нина вышла из кабинета, а Фрэнк без сил рухнул на кресло и закрыл лицо руками – старый дурак, как он мог так размечтаться?

Зима в Колорадо в этом году выдалась ранней. Снег закружил уже в октябре, на следующий день после ее отъезда. Ученики были счастливы, да и большинство взрослых коллег тоже пребывали в радостно-оживленном состоянии – дух Рождества опустился на благословенную страну раньше обычного.

И только Фрэнк ничего не ощущал. Словно гигантский суккуб пробрался ночью в его тело и высосал его до дна, оставив лишь оболочку. Гулкую пустоту. Он старался как можно реже выходить на улицу, ощущая себя неким черным телом, которое не отражает свет. Ему казалось, что все это замечают.

На работу он по-прежнему приезжал к пяти, посвящая три часа самостоятельному изучению русского. А вечером засиживался дольше обычного, чтобы лично проконтролировать работу двух уборщиц, которых ему пришлось нанять на место одной Нины. Каждый раз такая проверка вызывала у него ярость – уборщицы халтурили и делали работу на «отвали». Одна из них в конце концов ушла, как она заявила, «из-за твоих придирок, грязный белый расист». Фрэнк пообещал подать на нее в суд за оскорбления, но не стал этого делать.

И вот Рождество. Наверное, надо как-то его отметить. Поставить елку, купить еду. Последние десять лет Фрэнк питался в основном полуфабрикатами или в школьной столовой, но в этом году ему отчаянно захотелось теплого домашнего обеда и выпечки. Рискнет сделать все сам, хотя обычно готовка вызывала у него фантомную боль и ощущение собственной беспомощности.