София Лундберг - Маленькая красная записная книжка [litres]

Йёста всегда задавал много вопросов.

– Предпочитаете красный или синий?

– Какую страну вы бы выбрали при возможности поехать куда угодно?

– Сколько конфет ценой в один эре можно купить на одну крону?

После этого последнего вопроса он всегда кидал мне крону. Подбрасывал ее в воздух большим пальцем, и я с улыбкой ловила ее.

– Потрать ее на что-нибудь сладкое, обещай мне.

Он видел, что я маленькая. Что все еще ребенок. И никогда не тянулся к моему телу, как это делали другие мужчины. Никогда не комментировал мои губы или растущую грудь. Иногда даже тайком помогал мне: собирал бокалы и относил их в коридор между столовой и кухней. Когда это замечала мадам, я всегда получала пощечину. Ее широкое золотое кольцо оставляло на моих щеках красные царапины. Я скрывала их щепоткой муки.

– Привет, тетя Дорис!

Ребенок улыбается и бойко машет, да так близко к экрану, что видны лишь кончики его пальцев и глаза.

– Привет, Дэвид!

Она машет в ответ, а потом подносит руку ко рту, чтобы отправить воздушный поцелуй. В этот самый момент камера смещается вбок, и ее поцелуй ловит мама ребенка. Дорис улыбается, заслышав смех Дженни. Он заразителен.

– Дорис! Как ты? Тебе одиноко?

Дженни склоняет голову и придвигается настолько близко к камере, что видны лишь глаза.

Дорис смеется:

– Нет, нет, не волнуйся за меня. – Она качает головой. – У меня же есть вы. И девочки, которые приходят каждый день. Лучше и быть не может.

– Это действительно так? – Дженни смотрит на нее с подозрением.

– Истинная правда! А теперь давай поговорим о тебе. Чем занимаешься? Как дела с книгой?

– Ох, нет, не начинай об этом сейчас. У меня нет времени писать, уж дети об этом позаботились. Не понимаю, почему ты всегда заводишь об этом разговор. Почему это так важно?

– Потому что ты этого хочешь, ты всегда хотела писать. Меня не обдуришь. Попытайся найти время.

– Да, возможно, однажды. Но сейчас дети важнее всего. Слушай, давай я тебе кое-что покажу. Тайра вчера сделала свои первые шаги, посмотри, какая она милая.

Дженни поворачивает камеру на младшую дочь, которая пожевывает уголок журнала, сидя на полу. Она хнычет, когда Дженни поднимает ее. Отказывается стоять и плюхается на попу, как только ее ноги касаются пола.

– Ну же, Тайра, пожалуйста, иди. Покажи тете Дорис. – Она пытается снова, в этот раз на шведском. – Вставай, покажи, что ты умеешь.

– Отстань ты от нее. Когда тебе год, журналы намного интереснее старушки на другом конце света. – Дорис улыбается.

Дженни вздыхает. Перемещается на кухню с ноутбуком в руках.

– Ты сделала ремонт?

– Да, я разве не рассказывала? Хорошо смотрится, правда?

Она крутится на месте с ноутбуком, отчего мебель расплывается, превращаясь в одни лишь смазанные линии.

Дорис взглядом следит за комнатой:

– Очень мило. Ты разбираешься в интерьере, так было всегда.

– Ох, я даже не знаю. Вилли думает, что много зеленого.

– А ты думаешь..?

– А мне нравится. Нравится бледно-зеленый. Такого же цвета была мамина кухня, помнишь? В той маленькой квартирке в Нью-Йорке.

– Это же было не в Нью-Йорке?

– Там, в кирпичном доме, помнишь? Где в малюсеньком саду росла слива.

– Ты имеешь в виду Бруклин? Да, помню. А большой обеденный стол совсем туда не вписывался.

– Да, точно! Я совершенно об этом забыла. Мама отказывалась отдавать его при разводе с тем юристом, поэтому пришлось распилить его пополам, чтобы вместить в комнату. Он стоял очень близко к стене, и мне приходилось втягивать живот, чтобы сесть.

– Да, ну и ну, тот дом был полон безумия. – Дорис улыбается при этом воспоминании.

– Жаль, ты не сможешь приехать на Рождество.

– Да, мне тоже. Прошло столько времени. Но моя спина совсем плоха. И сердце тоже. Вероятно, моим путешествиям пришел конец.

– Я все равно продолжу надеяться. Скучаю по тебе. – Дженни поворачивает ноутбук к стойке и встает спиной к Дорис. – Извини, но мне нужно быстренько приготовить.

Она достает хлеб и масло, поднимает хнычущую Тайру и опирает ее о бедро.

Дорис терпеливо ждет, пока она намазывает масло на хлеб.

– Ты кажешься уставшей. Вилли тебе помогает? – спрашивает она, когда Дженни возвращается к экрану.

Тайра теперь сидит на ее коленях и прижимает к лицу бутерброд. Масло размазывается по ее щекам, и она тянется к нему языком. Дженни поддерживает дочь одной рукой, а второй отпивает большой глоток из стакана с водой.