Андрей Ломачинский - Записки судмедэксперта

При самом беглом осмотре стала понятна причина такой крайней слабости у бойца — крайне низкое кровяное давление! Нет, это предполагаемого диагноза «острая неизвестная интоксикация» не снимало, но давало чёткий ориентир, с чего начинать лечение. Чисто медикаментозной поддержки здесь недостаточно — надо резко увеличить объём циркулирующей крови — закачать в расширившиеся сосуды дополнительно литра два воды. А можно и много больше… Ну не совсем воды, а специальной изотонической среды, но быстро — давление-то продолжает катастрофически падать. Ещё чуть-чуть, и мозгу конец. Тут одной венкой на руке не обойдёшься — надо подключичку ставить. Иголка для пункции подключичной вены длиннющая и толстенная… Спешит реаниматолог. Ой, вот досада — ширнул не туда! В шприц вместо чёрной венозной крови бодро бьёт ярко-красный бурунчик. И на старуху бывает поруха — в спешке засадили в подключичную же, но артерию. Теперь там гематома, катетер в такое ставить не рекомендуется — пролезут по нему микробы в эту питательную среду, будет долечиваться боец в отделении гнойной хирургии. Так, колем под другую ключицу. Теперь нормалёк, игла сидит там где надо, а в ней тоненькая пластмассовая трубочка — подключичный катетер. Иглу вытащим, катетер оставим — через него жидкость прямо в непосредственную близость к сердцу подаваться будет.

Пошла влага по венам, давление вроде растёт. Ещё чуть-чуть гемодеза, полиглюкина. Здоровые липкие молекулы всяких там пирролидонов да декстранов на себя яд берут из плазмы — не панацея, но делу помогает. Так, давление уже достаточно, чтоб почки опять мочу фильтровать начали — теперь салуретиков туда! Это так заумно кое-какие мочегонные называются, почки тоже начнут чистить организм от яда. Такое мочеотделение на форсажной тяге реаниматологи так и называют — «форсированный диурез». Впрочем, при тенденции к падению давления это дело тонкое — выведешь из крови излишек жидкости, давление упадёт и почки опять перестанут работать. Нальёшь чересчур много воды — та пойдет сочиться в лёгкие, утопишь пациента… Вот и балансирует реаниматолог между крайностями, оттого, наверное, у этих врачей самая низкая продолжительность жизни. Ниже, чем у любых хирургов и уж куда ниже, чем у судмедэкспертов. Да ведь ещё и дрянью с наркозных аппаратов самим дышать приходится… Но главное — нервы!

Больших нервов стоило, чтоб наконец Гогабелидзе пришёл в сознание. Пока в сумеречное, но хоть какой-то контакт возможен. Словами на вопросы ещё не отвечает, но на «да» глаза прикрывает. Правда, радоваться этому не приходится — пульс у паренька фуги Баха играть начал. То 25 ударов в минуту, то резко 200! Ой, опять ниже тридцати, а вот уже 210, 230! На кардиомониторе зубцы электрокардиограммы сбились в угрожающий частокол. Не может быть — 245, 250! Фибрилляция!!! Всё, сердце, можно сказать, не бьётся — оно полностью «сорвалось» с ритма, и теперь его участки разрозненно дёргаются, вместо синхронизированной работы получается бесполезное трепетание. Кровь никуда не качается, через пять минут биологическая смерть мозга.

Такое чувство, что это не у больного, а у реаниматолога фибрилляция. Причём где-то в душе. Его лицо бледнеет и покрывается капельками пота. «Мать вашу, дефибриллятор сюда!» Даже забыл майор, что вокруг полковники. Привычная картинка, что так любят смаковать в кино — руки трут два бруска с ручками, чем-то похожих на штукатурные мастерки, только с проводами. Отключается записывающая аппаратура, контактный гель на кожу, для лучшей проводимости электричества. «Всем руки от кровати!!!» И бабах! Импульс в 300 джоулей через грудную клетку — та в дугу. И сразу ляп датчик на кожу. А пульса-то нет! Ещё раз шарахнем, и снова датчик, да ещё для верности фонендоскоп на область сердца. Что, не слышно — а ты впопыхах трубочки в уши засунуть не забывай. Ничего, бывает. Ну чего там? Бум-м-м, бум, бум-бум… Не регулярно, но бьётся. Ура, товарищи!

Так, вернулись к тому, с чего начали, — сердце опять исполняет нечто для фортепиано с оркестром. Ух какие паузы, ах какие гаммы… Дело минут, когда оно снова сорвётся в фибрилляцию. А с каждым новым разом использования электрошока шансов запустить мотор всё меньше и меньше. Патанатомы не дадут соврать — порой на сердце такие сильные ожоги видны, что и не всякий мелкий инфарктишко с такой электротравмой сравнится.

Хватит время терять — начинаем лечить по серьёзному. Ларингоскоп в глотку, трубку в трахею, воздух в лёгкие погонит аппарат. Всё же легче, если придётся непрямой массаж сердца делать. А пока мы ему ногу полоснем — надо выйти на правую бедренную вену. Такие вот они, военно-полевые терапевты, — хирургией не брезгуют. Теперь рентгенустановку сюда. Подкатили специальный рентген на колёсиках, где излучающая трубка висит на высокой поворачивающейся штанге. Из-за неё аппарат похож на длинношеего ящера юрского периода. Так, теперь через вену прямо во внутрь сердца заведём специальный зонд. Подадим ретгенконтраст, убедимся, что набалдашник зонда стоит внутри сердечной камеры в нужном месте. Это временный пейсмейкер — искусственный водитель ритма. Теперь ритм сердечных сокращений будет задавать электроника. Все надежды на неё…