Андрей Максимов - Так любят люди

Правильно ли я люблю?

Что имеется в виду?

Видимо, есть какие-то правила… Пусть это даже правила моей личной жизни, не важно. Я считаю, что надо любить так-то и так-то… А сам люблю по-другому.

Мне захотелось ответить: «Да нет никаких правил любви, потому и нарушать, собственно говоря, нечего!»

Но Юля по-своему истолковала мое молчание:

— Хорошо. Не отвечайте. Следующий вопрос. У вас есть ощущение, что в любви вы предаете себя?

Это становилось невыносимым. Скучным это все становилось.

Захотелось спать. Сразу, сходу, вдруг.

И тут же сразу все стало раздражать: и этот ресторан с идиотским названием, и вопросы, и Юля…

— У вас есть ощущение, что в любви вы предаете себя? — повторила она.

Я поднялся:

— Спасибо вам, Юля, с вами было очень интересно. Но я пойду.

Юля, казалось, совсем не удивилась:

— Как хотите, — она спокойно долила себе водки и выпила. — У нас осталось еще три вопроса, и я бы могла подвести итоги, то есть сказать, к какому типу мужчин вы относитесь. Впрочем, уже и сейчас я многое могу вам рассказать о вашем отношении к женщинам, к любви. Вам интересно?

«Знаете что, Юля? Я знаю, как я отношусь к любви. Все, что мне нужно про это знать, мне известно. А что не известно, то и ладно.

Вы что думаете, что я вот сейчас что-то такое про себя пойму невероятное и дальше начну жить иначе? Прозрею? Раскаюсь? Одумаюсь и начну новую жизнь?

Нет, дорогая моя. Любовь — море. Прыгнул — плыви. Не прыгнул — стой на берегу, теоретизируй. Вот и все.

Вы, Юля, не вызываете у меня никаких желаний, кроме желания уйти. И это ничем нельзя объяснить, как, впрочем, и все остальные желания в любви.

Желания в любви ничем объяснить нельзя.

Желание уйти — желание остаться; желание обладать — желание убежать; желание молчать — желание говорить; желание видеть — желание исчезнуть; желание прикоснуться — желание отдернуть руку; желание умереть — желание жить…

Ничто, никакое желание в любви (как и в нелюбви) не поддается объяснению.

Потом, оглядываясь, можно сделать выводы. Но, поскольку в любви нет опыта, эти выводы, в сущности, тоже никому не нужны».

Вот это все я мог бы сказать Юле.

Но было лень. И хотелось спать.

Поэтому я сказал только:

— Нет. Не интересно.

Потом бросил на стол пять тысяч и вышел.

На улице начиналось утро.

Это был такой ранний час, когда становится совершенно ясно, почему утро называют «робким».

Раннее утро напоминает юность. Не в каком-то там метафорическом, а в буквальном смысле.

Такими утрами я возвращался домой от Ольги, когда был счастлив.

До раннего утра бродил я, опозоренный Инной.

И потом… И еще…

Утро — единственное время в нашем городе, когда воздух кажется чистым и даже вкусным. И ты вдыхаешь этот прекрасный, как будто иногородний воздух, и кажется тебе, дураку, что все в жизни будет хорошо.

Каждый раз, влюбляясь, я мечтал, чтобы этот раз был последним. Начиная отношения с любой женщиной, я так хотел, чтобы после нее никого больше не было.

Я правда так хотел, искренно.

И опять хочу.

Армия бывших стоит за моей спиной.

Армия бывших стоит за спиной любой женщины, с которой ты начинаешь встречаться.

Ты начинаешь отвечать за всех, кто был у нее до тебя.

А она — за всех, кто был до нее.

Вы оба как бы отходите в сторону, и армии бывших начинают сражения. Вас обоих словно и нет в этом сражении. Бывшие воюют с бывшими.

Я много раз думал об этом. И думаю об этом опять.

«Правильно ли вы любите?» — задала мне Юля идиотский вопрос.

Идиотский? На самом деле это очень хороший вопрос.

Неправильность любви именно в ее непервозданности. Черт бы с ними, с граблями. Это все можно бы и пережить. Печален сам по себе факт: армия бывших — за моей спиной; армия бывших — за ее спиной.

Даже если в этой армии по одному человеку, вы все равно никогда не остаетесь с любимой женщиной наедине.

Даже если она говорит: «Я никогда ни с кем тебя не сравниваю», — она сравнивает все равно.

Даже если она говорит: «Я не помню, как было до тебя», — помнит все равно.

Даже если она говорит: «С тобой совсем не так, как с другими», — это означает только то, что она вспоминает, как было с другими.

Я сел на скамеечку и полез за бумагой. Бумаги не было, конечно. Ручка была, а бумаги не было.

Придется все-таки воспользоваться телефоном — записать в нем.