Николай Бойков - Африканский капкан

— Пожар! — крикнул кто-то, и все увидели, что по надстройке траулера в месте удара стакана, вспыхнула и побежала розово-фиолетовая струйка.

— Горловину закрывай! — крикнул Лукьяныч на траулер. — Сбивай пламя курткой!

Черные тела с траулера начали прыгать на бункеровщик. Кто-то упал в воду. Ползавший на коленях у горловины, упал на нее своим телом, неуклюже подсовывая под себя руками тяжелую крышку и не попадая отверстиями на шпильки. Капитан траулера крикнул: «Отдать швартовы!» — и кинулся в рубку, чтобы отвести судно от бункеровщика. «Шакал» выхватил пистолет и целился в барахтающегося меж бортами.

— Не стреляй! Отводи танкер! — крикнул Лукьяныч. — Гога! Гена! За мной! — и первым прыгнул на качающийся рядом борт траулера. Двое прыгнули за ним. Носовой конец уже был отдан. Кормовой натянулся и некому было потравить на кнехте. Все тральцы-африканцы уже перебрались на борт танкера и смотрели испуганно. — Кормовой отдавайте! Живо! Три якоря в глотку! — Гена и кавказец вмиг отдали кормовой, и суда начали отдаляться. Краску на надстройке и часть палубы лизал огонь. — Рыбу давай! Ящики с рыбой подавай, быстро! — Командовал Лукьяныч.

— Накой тебе рыба? Огнетушитель ищи! — крикнул Генка на бегу к рубке.

— Рыбу! Рыбу давай! — заорал чиф и сам опрокинул ближайший ящик с пересыпанной льдом рыбой на огонь.

Сообразили. Содержимым нескольких ящиков завалили палубу и сбили пламя с надстройки.

— Как оно вспыхнуло? От стакана? Никогда не поверю.

— Главное не огонь, а паника. Паника была — блеск!

— Может он спирт пил?

— Разбираться не будем.

— А вдруг не погасло и рванет?

— Под таким слоем рыбы? — Стоя по щиколотку в рыбе улыбнулся Лукьяныч.

Траулер тем временем отдалился от танкера на пару кабельтов и пошел на циркуляцию.

— Хорошо, что механик успел набросить крышку. А ты — огнетушитель?! Где и когда ты его последний раз видел?

— Да, чиф, ну и голова у тебя. Мастер… Не завидую рыбакам-пассажирам. «Шакал» их живьем в море сбросит, пока успокоится. Везет тебе, Гена? — развел руки кавказец, пританцовывая.

— Что такое? Что такое?

— Побег это, вот что такое, — продолжал тот.

— Какой побег? Танкер вон, рядом.

— А мы возвращаться не будем.

— Так тут свой капитан есть и кто-то еще, наверное?

— Посмотрим. — Лукьяныч направился в рубку.

Капитан траулера, стоял у штурвала и встретил их появление улыбкой и поднятым вверх большим пальцем: «Русские? Калашников — хорошо. Горбачев — хорошо».

— Куда направляешься теперь? — спросил его чиф по-англйски.

— Надо забрать моих людей.

— Мы не хотим на танкер. Мы хотим остаться здесь. На траулере.

— На траулере? Почему? На танкере плохо? Плохой капитан? Стреляет?

— Мы хотим вернуться в Россию. Надо уйти от берега. Надо встретить грузовой пароход и добраться до большого порта. Там есть консул.

Капитан посмотрел внимательно на каждого. Взял в руки микрофон и заговорил на африканском наречии. Выслушал ответ «шакала» и разразился длинным ругательством. Повернулся к Лукьянычу:

— Матрос?

— Капитан, — ответил за него Гена.

Рыбак улыбнулся: «Окей! — и снова закричал в микрофон, одновременно направляя судно в кильватер танкеру. — Смотри! — показал рукой.— Правый борт готовим».

С борта танкера прыгали в воду африканские рыбаки. Траулер сбавил ход и осторожно приближался к ним. Беглецы поняли замысел и спустились из рубки на палубу. Стали вдоль правого борта, свесив до воды обрывок крупноячеистой сети вместо трапа. Капрон резал руки, но рыбаки оказались с мозолистыми ладонями и ступнями ног и достаточно проворно взбирались на палубу. Вид у них был виноватый, и они первым делом снова принялись за рыбу.

— И акулы их не жрут, — удивился Гога, пристально вглядываясь в темные волны.

— У каждого человека своя акула, — заметил боцман, вспоминая Элизабет.

Тропические сумерки быстро сменялись наступлением ночи. Несколько рыболовных судов крутились под берегом. Скоростная моторная лодка с охранниками прошла впереди и скрылась в дымке. Траулер быстро удалялся в океан. Воздух посвежел и постепенно освобождался от береговых звуков и запахов. Скоро только звук судового двигателя и плеск под бортом нарушали ночь. Трое стояли на крыле мостика и вглядывались в темноту. Говорить не хотелось. Каждый думал о своем. Жизнь приучила воспринимать только реальность. Которая так быстро менялась. И заставляла беречь силы.