Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе

Я всё ещё чувствую себя провинившимся учеником… Наверное, вскоре, если останемся работать вместе, мы будем общаться только при крайней необходимости и только по рабочим вопросам. Селяви…

Оксана

Когда Витольд прочитал мне ответ Лины, у меня на душе стало спокойнее. Признаюсь, я не ожидала, что она окажется такой духовно цельной женщиной. Я благодарна ей за это!

Ей, необременённой заботами о семье, было так просто вести эти духовные беседы… Стоп! Я поняла сейчас, что иллюзией для Витольда стало сперва ощущение любви к Лине, а уже после этого — наша с ним нелюбовь друг к другу. Средь всей этой пелены он и решил, что Лина — единственный человек, который в последние годы хвалил его, восхищался им. И… О, да. Конечно же: его хвалить ей тоже легко, ведь их не связывали быт, заботы, обязанности…

А тут ещё тёмная полоса жизни, которая отразилась на моём здоровье: смерть моей мамы, арест брата и суд над ним. Затем это строительство квартиры, совпавшее с очередным экономическим кризисом. Итог — мой эмоциональный срыв…

Я просто замыкалась в себе, оставалась наедине со своими переживаниями. Под впечатлением смерти мамы боялась умереть сама…

Витольд не замечал всего этого в полной мере.

— Я для вас, как снабженец какой-то — пожаловался он в декабре на свою долю…

А ведь мы — я, дети — для него должны были стать (и стали) духовными тренажёрами.

Но самый главный плюс Витольда в том, что он забывал, словно не видел, что я слабовидящая, инвалид по зрению. Он воспринимал меня как зрячую, ведь я научилась всё по дому делать сама и в городе ориентироваться самостоятельно. Хотя… в этом иногда был и минус. Там, где мне нужна была помощь, он нередко оставался слеп… Как он гордился мной, когда узнал, что я единственная из инвалидов по зрению Беларуси закончила, когда жила в Минске, Академию управления при Президенте!.. Мы умели гордиться друг другом.

Подруги мне часто завидовали:

— Какой у тебя замечательный муж! У вас так много общего!

И мы это замечательное общее чуть было не растеряли… Я правильно сделала, что никому из подруг не рассказала про его служебный роман. Прежде, чем понять все нюансы этой истории, они начнут осуждать его. Осуждать, подобно тому, как я плохо — стереотипно — думала о том, что Лина заманивает его в свои «духовные» сети.

Обсуждала её. Ревновала его… Ревновала ещё сильней, и даже завидовала, когда она пела вместе с ним на том новогоднем концерте. Больно было от мысли, что в ней он захочет найти замену мне не только как жены, но как и исполнительницы наших песен.

Ох, Витольд, Витольд. Ты любил меня сильной, а слабой не смог. И на одной моей любви к тебе мы далеко не уехали… Твоя любовь-эйфория ко мне тринадцать лет назад прилетела и… улетела. И на смену ей быстро пришло время для любви-труда. Труда каждодневного.

Мы перестали трудиться сообща, как и многие семейные пары. И воздвигли между собой стену. Вот и повторял он мне в новогоднюю ночь:

— Я чувствую нашу с Линой родственность душ…

Нет, это было всего лишь совпадение точек зрения на темы их бесед. Ещё одна подмена понятий. Родственность душ — это нечто большее. Это то, что, надеюсь, было и будет ещё в нашем с Витольдом союзе… Не может быть родственности душ у него, эзотерика, и у неё — православной, строго соблюдающей все нормы своей религии.

Тогда, в новогоднюю ночь, я не могла ещё всё это ему сказать, а Витольд лишь повторял:

— Ты снова говоришь о своих чувствах. А кто позаботиться о моих?..

Только Время. Время.

Сколько же бесценных минут, часов, дней, лет теряют миллионы людей, которые вот так же, как мы с Витольдом, недолюбили друг друга?..

Витольд

В канун Рождества я словно родился заново. Сперва Оксана, а на следующий день и я ощутили те порывы любви, которые связали нас друг с другом почти тринадцать лет назад.

Через неделю, закрутившись в обыденных заботах, стали терять эту лёгкость… Но главное — вовремя заметить и подкорректировать. Заметили, слава Богу!

Мы с Оксаночкой недолюбили друг друга за эти тринадцать лет. Сколько бесценных минут потеряно… Теперь будем навёрстывать.

Я шёл по рождественской Москве и ловил себя на мысли, что осознал лучше одну истину: любовь — это ещё и экзамен. Каждодневный экзамен на прочность…

Каждый человек заслуживает ту оценку, те уровни стабильности, те просторы счастья, для которых он себя создал. И всегда можно создавать себя для большего!