Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе

Моя Нирвана! Её бездонные глаза! Её безграничная доброта!..

Моё бездонное Счастье! Моя безграничная вера в собственные силы!..

Импульс этих сил предавал мне уверенности даже тогда, когда я по знаку Нирваны обернулся назад и увидел дорогу, мерцающую в дымке тумана (почему он вдруг появился?) и… обрывающуюся.

— Эта дорога моя?

— Твоя! — ответила мне Нирвана.

— ???

— Тебе надо вернуться!

— ??

— Теперь ты сможешь большее!

— ?

— Теперь ты сильнее!..

Это были последние слова, которые я услышал от Нирваны…

И вдруг — темнота. Полосы темноты. Движение тёмно-серых волн… Опять ощущение воронки. Но её купол был уже направлен вниз. И теперь меня не всасывало в неё, а наоборот — высасывало. Высасывало. Выталкивало…

— Он приходит в сознание!

— Пульс стабилизируется.

— Дыхание в норме?

— В норме!

— Зрачки реагируют на свет.

— Будет жить!..

Эти слова звучали надо мною, лежащим где-то…

Где же я? Где?..

Позже врач сказал, что сознание в полной мере вернулось ко мне только на третьи сутки. А раньше, когда я был рядом с Нирваной, разве я был без сознания?.. Нет. Я был даже абсолютно счастлив. И осознавал это.

Теперь, перед выпиской из больницы я знаю, что же именно со мной произошло после того, как я попал под колёса микроавтобуса. Я знаю гораздо больше врачей. Я знаю самое главное.

Да, я был там, где продолжается жизнь после смерти. Жизнь счастливого человека. И я вернулся оттуда. Вернулся, чтобы научиться быть счастливым здесь. Здесь и сейчас. Каждое мгновенье.

Кстати, меня же ждут недоухоженные мною три кита.

А моя Нирвана… Она теперь со мною навсегда. Я это точно знаю.

Ближе к полудню в один из жарких летних дней из ворот Свято-Елисаветинского монастыря вышла молодая женщина, облачённая в монашескую одежду, с рюкзаком за плечами. Она села на автобус по направлению в центр Минска. Доехав до центра, пересела на метро. И вскоре уже была на вокзале.

Сестра Марина, так звали послушницу, села напротив билетных касс, высматривая кого-то. Дети нередко показывали пальцем на необычно одетую тётю. А она посылала им в ответ тёплые ласковые улыбки.

Так Марина просидела около получаса, прежде чем увидела того, кого ждала. То был пожилой мужчина интеллигентного вида. Они купили билеты на поезд и через часов шесть были в городе Гродно.

— Ну, Маринушка, располагайтесь тут, — сказал её спутник, когда они вошли в один из домиков в частном секторе. — Дом в вашем полном распоряжении. А мне пора…

Она проснулась утром ни свет, ни заря. Облачилась в своё любимое одеяние — в белый апостольник — и взялась за хлопоты по дому. Когда полы и окна были вымыты, а на плите доваривалась каша, Марина присела, дабы дух перевести. И тут же в её мыслях пробежала цепочка событий последних дней.

По монастырю прошла весть, что необходимо кого-нибудь из сестёр отправить в один из православных приходов Гродненской епархии для помощи в открытии мастерской.

А мастерская та должна была специализироваться на изготовлении текстильной церковной утвари: от алтарных облачений до ковров. Поэтому требовался самый опытный консультант. Да и о текущей жизни Свято-Елисаветинской обители надо будет суметь не один раз поведать. И если говорить о первом, то сестра Марина была одной из лучших мастериц-рукодельниц. Ну, и второе дело было бы ей вполне под силу.

Но не стремилась бы Марина стать посланницей своего монастыря, если бы не было у неё одной тайны — помыслов о семейном счастье, ставших сокровенными, но и противоречивыми, ибо они неразрывны с жизнью мирской.

Как же она, Невеста Христова, давшая обет девства, основанный на безбрачной жизни, могла домечтаться до такого? Марина, сама себе каждый день задавала подобный вопрос. И ответ на него уразумела постепенно. В монастырь она ведь попала не по своей воле сознательной. Её, сиротку, в лет семь отраду, из московского детдома забрала в Минск двоюродная тётя, состоявшая на службе при воскресной школе. А когда через три года тётя отошла в мир иной, добрые люди быстро определили Мариночку в подмастерья Свято-Елисаветинского монастыря, дабы дитя сызнова в детдом не попало.

Среди тех, кто опекал девочку в дальнейшем, был отец Илья, протоирей этого монастыря, который со временем стал для послушницы Марины её духовником. И, по сути, заменил ей отца родного.

Вот и стал он первым и единственным человеком, кому она поведала о своих тайных, греховных помыслах.