Николай Таратухин - Струны моей души

В очередной раз взглянул вверх и прямо перед собой увидел клубок разноцветных змей. Я всегда испытывал ужас при виде змей, но сейчас они смотрели на меня в упор своими немигающими глазами. Сорвался и полетел вниз… «Мама!..», — закричал я.

Очнулся и увидел за стеклом окна снег на подоконнике. Страшно удивился и снова закричал: «Мама!..». Это мне показалось, что закричал, а на самом деле только тихо прошептал… «Почему лежу?» — подумал я. Услышал разговор мужчины и женщины:

— Вышел из комы? — спросил мужчина.

— Да, несколько минут назад…

— Дмитрий, ты меня слышишь? — обратился мужчина ко мне.

— Слышу, — ответил я после некоторого усилия. — Где я?..

«— Ты в больнице», — сказал мужчина.

— Где мама и папа?..

«— Об этом после», — сказал мужчина, — а сейчас закрой глаза и спи.

Выход из комы у меня продолжался долго, но с каждым днём мне становилось легче. Я мог уже передвигаться и самостоятельно питаться. О гибели родителей мне рассказал лечащий врач. Родственников у нас не было, и я теперь оказался круглым сиротой.

К Новому году меня выписали из больницы. При выписке мне отдали документы и ключи от нашей квартиры — всё, что нашлось в машине после аварии. За несколько дней до этого ко мне приходил депутат городской Думы. У него мой папа работал помощником. Депутат мне рассказал, что моих родителей похоронили на городском кладбище. Рассказал, как найти их могилу. Ещё он сказал, что мне выдадут денежное пособие.

На кладбище, укутанном декабрьским снегом, с трудом отыскал могилу родителей. Слёзы лились из моих глаз. «Ведь это я стал причиной их гибели. Будь проклята эта арфа, — думал я, — теперь даже не притронусь к ней».

Войдя в свой подъезд, первым делом кинулся к почтовому ящику. Он был доверху забит рекламными проспектами и прочей печатной макулатурой. Собрав счета для оплаты за квартиру, я не нашёл писем от Жени. В квартире всё напоминало мне отца и мать: их вещи в гардеробе, обувь в прихожей, цветы на подоконниках. Цветы засохли и листья осыпались на пол.

Занялся уборкой комнат. Рассматривал фотографии отца и матери Несколько раз садился на диван и горько рыдал. Не мог привыкнуть к мысли, что их уже никогда не увижу. Арфа стояла в моей комнате укрытая чехлом. Мне так хотелось коснуться струн и уйти в мир музыки. Но играть не стал. Когда ложился спать мне казалось, что арфа сгорбившись сидит в углу и тихо плачет.

Приступы головной боли иногда давали о себе знать, но стали не такими продолжительными и острыми. С правой ногой, у которой были порваны сухожилия, проблема, видимо, останется на всё жизнь. Я сильно хромал, хотя боль утихла. Только боль от утраты родителей не проходила. Мне хотелось излить свою печаль в музыке, и я всё-таки расчехлил арфу. Реквием памяти отца и матери мои пальцы выплетали независимо от моего сознания. Я никогда не записывал свои сочинения. Всё хранил в пальцевой памяти. После травмы головы у меня обострилось чувство импровизации. Сочинял музыку непосредственно в процессе игры. Знаний гармонии и контрапункта, полученных в школе, мне для этого хватало. Но чаще всего импровизировал на темы грустных народных песен.

Долго не решался навестить Женину бабушку. О том, что Женя поступила учиться я даже не сомневался. Я хотел узнать её адрес в Москве и почему от неё нет писем. Сотовые телефоны в то время были большой редкостью. У нас их с Женей не было. Бабушка встретила меня довольно прохладно. Из разговора с нею узнал, что Женя писала мне письма, но почта их отсылала обратно со штампом «Адресат выбыл». Моего отца звали тоже Дмитрий. На почте знали, что он погиб.

Бабушка рассказала, что по просьбе Жени она ходила по моему адресу чтобы узнать причину молчания. Соседи сказали, что вся семья погибла в ДТП. Она это написала Жене. Но когда я попросил её адрес, то бабушка мне адрес не дала. «Пусть спокойно учится. Нечего девчонке морочить голову», — строго сказала она, разглядывая мой устрашающий шрам на лице — от уха до самой середины лба. Написал письмо в учебную часть Академии с просьбой сообщить адрес Евгении Ковалёвой. Получил ответ, что среди учащихся таковой не значится.

Врачебная комиссия установила мне вторую группу инвалидности с ежемесячной пенсией около десяти тысяч рублей. Вступил в наследство трёхкомнатной квартирой родителей. Рассчитался с полугодовым долгом по ЖКХ и от денег, собранных депутатами городской Думы, остался мизер. Пенсия, едва пополнив мой бюджет, тут же ушла на новые расходы, в которых плата за квартиру отнимала ровно половину. Одежда и обувь стали тесными. Пришлось покупать всё заново.