Екатерина Кармазина - Время года — зима

— Что, пожалуйста? Слезь с меня! Ты больной?

— Ну пожалуйста, Тома, ну пожалуйста… — продолжая совершать ритмичные телодвижения, монотонно твердил Александр.

— С какой стати вообще? Что все это значит? Слезь, говорю! Да перестань же!

— Пожалуйста, прошу тебя…

— Я не хочу! Мне больно! Пошел вон! — на этот раз Тома треснула его по спине, — Спайк, ко мне, Спайк!

В комнату ворвалась собака. Движения Саши тут же прекратились. Он замер. В комнате было слышно его дыхание. Застыла и она. Одно движение, и пес был готов броситься. Саша взмолился. Тома дала команду собаке и сбросила с себя парня. На этот раз получилось. Придерживая Спайка, который рвался к дивану, она вывела его из комнаты.

Уже в одежде Саша высунул из комнаты голову. Тома дала добро, и он просочился в коридор. На кроссовки ушли секунды, и входная дверь за ним захлопнулась. Тома вздохнула с облегчением.

После случая с квартирой и двумя мужиками Тома еще долго не общалась с Галей. Спустя некоторое время та стала приходить во двор. Появлялась она редко, оставалась недолго. Тома больше никуда с ней не ездила.

Галя очень изменилась. Тамара еще не могла уловить, что именно, но что-то с ней точно происходило. Свободно и развязно она вела себя и раньше. Но теперь из нее стремительно уходила детскость. Галя становилась все более вульгарной. Изменилась она и внешне, что-то во взгляде. Между нею и Томой образовалась пропасть. Общего между ними уже не было ничего.

Теперь, когда Галя появлялась, выглядела она и вела себя, как опытная проститутка с «мелочью пузатой». Парням это нравилось. Настроение в компании стало другим, ребят как подменяли. Каждый раз с ее появлением у них загорались глаза. Еще бы, то она дает докурить свою сигарету, то целует в губы, то исполняет танец. От нее каждому да что-нибудь доставалось. Приезжала она на машине или на такси, привозила сигареты, шоколад, бывало и бутылку амаретто или виски. Вскоре уезжала. К этому все привыкли, ей всегда были рады, как и прежде. Томе нужно было быть снова начеку, Галя уезжала, и внимание парней переключалось на девушек, из подруг они превращались в сексуальный объект.

В компании Тома появлялась все реже. Встречи с Ниной Дмитриевной поглотили ее целиком. Она исправно следила за графиком и, когда получалось, ходила к ней на дежурства. Тома ждала этих дат с нетерпением. После долгого перерыва, они не виделись около двух недель, на сэкономленные деньги Тома купила коробку конфет. Она принесла ее Нине Дмитриевне и была за это отругана, угощение принято не было. Тома урок не усвоила и в следующий раз принесла шоколадку, которую Нина Дмитриевна ей же и скормила.

Каждый раз они пили чай и разговаривали. Казалось, с Ниной Дмитриевной можно говорить обо всем. Она поймет и не осудит. И в то же время Тома увлеченно внимала тому, что рассказывала ей Нина Дмитриевна, и о профессии, и о жизни. Ее рассказы о сыне и о его успехах в учебе разожгли в Томе желание учиться. Она начала уделять больше времени учебе в целом и английскому языку в частности, которым, как она теперь знала, отлично владеет Нина Дмитриевна. Ее успеваемость в школе повышалась день ото дня. Девочка стала внимательна и усидчива, поднимала руку, принимала участие в дискуссиях. Она исправила оценки по геометрии и подтянула алгебру. Сдала все топики по английскому языку и читала все произведения, задаваемые по литературе.

Разговор с Ниной Дмитриевной состоялся спустя время. Произошло это как-то само собой, спонтанно. Речь шла о тех обстоятельствах, которые привели ребенка в гинекологическое кресло. Тома пришла на очередное дежурство, они пили чай, как обычно. Нина Дмитриевна всегда вела себя с ней как друг. Она никогда не поучала, не читала нотаций, не воспитывала. Она знала о девочке то, о чем не ведали ее учителя и даже мама. И при ней Нина Дмитриевна курила.

Эти взрослые… их всегда и все шокирует, на все находится свой взгляд, порой такой странный и непонятный. Они мыслят совершенно иначе, у них какой-то свой ход мысли, совершенно не логичный и не предсказуемый. Никогда не угадаешь, что вызовет взрыв недовольства и упреки. Иногда это самые обычные и невинные вещи, которые замысловатым образом ими переиначиваются и возводятся в статус ужасного проступка. Еще с самого начала, во время своих самых первых визитов, Тома предприняла несколько попыток объяснить, оправдаться, но ее остановили. Ее принимали такой, какая она есть. Ничего плохого Нина Дмитриевна о ней не думала, она сама это сказала. Тома ей верила. Нина Дмитриевна была другой. Она говорила и вела себя не так, как другие взрослые. Ее-то мало чем можно было напугать или удивить. Любую информацию она воспринимала спокойно. Говорить с ней можно было о чем угодно.