Юлия Краковская - Всё сложно

Потом пришел Жоффруа. В проливной дождь он ехал на поездах и автобусах, не говоря ни на иврите, ни на английском, но все же нашел меня. Я ему очень обрадовалась. Мне хотелось, чтобы меня навестил мужчина-ровесник, а не только старенькие родители и дочка. Я познакомила Жоффруа с родителями и с Роми. Родители изумленно слушали, как я говорю с ним по-французски. Почему-то они всегда были уверены, что я не могу говорить на иностранных языках лучше трехлетнего ребенка. А в принципе они были тронуты приездом Жоффруа и даже проводили его на вокзал.

В больнице было очень тоскливо, совсем не так, как в кино, где люди лежат в идеальных светлых палатах и в вазе стоит букет. Ничего подобного: унылые серые комнаты с горчичного цвета занавесками, разделяющими койки. Казалось бы, можно отдыхать, читать, сидеть в фейсбуке. Но мысли там приходят нерадостные. Дожидаясь результатов очередных анализов, я подумала: а вдруг окажется, что у меня рак? Я представила, что меня позовут в кабинет и, сделав скорбное лицо, как кадровичка во время увольнения, доктор заявит мне:

– Очень жаль, но придется исключить тебя из мира живых. Я очень сожалею.

И все останутся себе жить, как мои коллеги, которые остаются работать вместе, попрощавшись со мной.

Наконец меня выписали. Вот честно, никогда бы не подумала, что это так радостно – как будто из тюрьмы вышла. Все вокруг казалось мне красивым и светлым. Из машины я смотрела на безумное зимнее израильское небо, ярко-синее, причудливо разукрашенное белыми облаками. Дома я почувствовала себя намного лучше. К тому же я ощущала себя совсем легкой: весы порадовали, показав цифру «48». В молодости я ее ненавидела, а теперь она мне очень даже нравилась. Однако радость продолжалась ровно до того момента, как нужно было принимать антибиотики. Их полагалось глотать штук десять в день. Обычно я не в силах пропить даже курс антибиотиков от какого-нибудь дурацкого цистита, так меня от них тошнит. А тут десять таблеток, причем убойных. Так и потекли мои дни: просыпаешься неплохо, а после первой партии таблеток – все. Во рту мерзкий вкус, все воняет, особенно люди, и сил совсем нет. В один из этих дней я брела домой и осознала, что почти не могу идти, что чувствую себя одинокой, больной и слабой – а ведь я всего лишь пытаюсь жить и растить дочь, ничего более. Я еле поднялась на четвертый этаж, села на диван и заплакала. Плакать я на самом деле совсем не умею – чем мне хуже, тем труднее заплакать. Эта беда явно была не такой уж большой, раз мне все же удалось заплакать. И как только я по-настоящему разревелась, в дверь постучал Жоффруа. Он обнял меня, и мне стало легче. Жоффруа спросил, ела ли я, я ответила, что уже давно не могу есть и вообще плохо себя чувствую.

– А давай я приготовлю тебе гратен! – предложил он.

– Давай, – вяло согласилась я.

Я сидела на кухне и смотрела, как он ловко орудует ножом, мы болтали о чем-то веселом, настроение улучшалось с каждой минутой. Аппетит тоже проснулся, и, когда гратен был готов, я умяла целую тарелку.

Так, можно сказать, начался наш роман. Мне становилось легче в его присутствии, он для меня готовил и ничего не ждал взамен, даже секса, которым после болезни заниматься не очень-то и хотелось. Потихоньку мое здоровье поправлялось, Жоффруа приезжал, и мы замечательно бездельничали вместе, я сдала свой проект, получила деньги, а новых клиентов у меня не было. Я все время думала, что не может быть, чтобы за такой спокойный период безделья мне от жизни не прилетело наказания.

Но вскоре пособие по безработице должно было закончиться, и надо было с прискорбием приниматься за поиски работы в области ненавистного тестирования программного обеспечения.

Я снова стала таскаться по интервью. И начался привычный вынос мозга: а как вы будете тестировать нашу хренотень? а расскажите про какой-нибудь баг, который вы нашли, и что же вы с ним сделали? а напишите нам тест-план, пожалуйста. Создавалось даже впечатление, что таким образом некоторые хозяева стартапов за две копейки собирают себе дармовые тест-планы и узнают, как надо тестировать их приложения. В юности мне предложили поработать бесплатно «пробный» день официанткой. А потом оказалось, что это такой способ разводить совсем молодых ребят на «пробный» день, просто чтобы не платить официантам.

В конце концов я нашла работу в симпатичном стартапе, куда меня уже давно зазывал коллега по бывшей работе. Гена представлял собой типичного русскоязычного израильского айтишника. Мой ровесник, он обладал весьма отталкивающей внешностью. Однако крючковатый нос, скошенный подбородок, кривые желтые зубы и маленькие рыбьи глазки совсем не мешали ему быть весьма уверенным в себе. Более того, он считал себя завидным женихом.