Игорь Ефимов - Беглец

ПРОКУРОР: Как любил шутить покойный, «слишком строгое соблюдение супружеской верности — это и есть культ секса». Хочу напомнить суду, что у многих народов были учреждены специальные праздники, дававшие людям возможность отдохнуть от этого культа. В Древней Греции они назывались Великие Дионисии, в Древнем Риме — вакханалии, у древних славян — ночь под Ивана Купала, в средневековой Европе — карнавалы. У американских индейцев и северных народов считалось величайшей невежливостью, если хозяин не предлагал жену заночевавшему гостю.

АДВОКАТ: Моя ученейшая коллега слишком увлекается древней историей и забывает, что прямо сегодня на земном шаре живет миллиард мусульман, среди которых прикосновение к чужой жене считается величайшим грехом и карается законом. У них даже врачу-мужчине разрешается прикоснуться только к руке больной, протянутой ему из-за занавески, и по ней поставить диагноз.

ПРОКУРОР: Вы говорили о том, что покойный был предупрежден письменно. Но ведь и ваша подзащитная из писем покойного могла понять, с кем она имеет дело. И тем не менее она пригласила его в свою квартиру и именно в тот момент, когда мужа не было дома. Как это понимать?

АДВОКАТ: Да, в этом случае она проявила наивность. Она воображала, что культурный и воспитанный человек способен сдерживать свое вожделение, способен не уподобляться животному. Но наивность до сих пор не считалась уголовным преступлением.

СУДЬЯ: Я хотела бы еще раз взглянуть на орудие убийства. Бэйлиф, передайте мне, пожалуйста, улику номер шесть. Благодарю. Но ведь это обычная книга, и даже не очень тяжелая. С какой же силой надо было нанести удар, чтобы он привел к смертельному исходу? Книга, как я понимаю, на русском языке. Что написано на обложке?

ОБВИНЯЕМАЯ: Марина Цветаева. Стихотворения.

СУДЬЯ: Вы специально выбрали этот том?

ОБВИНЯЕМАЯ: Нет, книга просто лежала на столе, потому что я хотела объяснить своему гостю, насколько он не прав в оценке некоторых стихов.

ПРОКУРОР: Так-так, у преступления появляется и другой мотив: литературные разногласия.

АДВОКАТ: Требую вычеркнуть слово «преступление».

СУДЬЯ: Удовлетворено.

ОБВИНЯЕМАЯ: Я тоже никак не могла предположить, что такая легкая книга может произвести такой сильный эффект. В другой раз я обрушила на голову нападавшего полное собрание сочинений Шекспира в одном томе — и ничего.

ПРОКУРОР: Ага! Значит, были и другие разы?!

ОБВИНЯЕМАЯ: Ну, там все было ясно. Нападавший уже пытался раздвинуть мои тесно сомкнутые колени и произнес загадочное слово «впиндюрить».

СТЕНОГРАФ: Мне нужно по буквам.

ОБВИНЯЕМАЯ: Вэ-пэ-и-эн-дэ-ю-рэ-и-ти. Как я уже сказала, тогда нападавший ничуть не пострадал. Он сразу оставил свои глупости, открыл том и с интересом прочел комедию «Много шума из ничего». Правда, он был на двадцать лет моложе покойного, и кровеносные сосуды в его голове были крепче водопроводных труб.

ПРОКУРОР: Меня необычайно заинтересовало это признание обвиняемой. Оно рисует происшедшее в новом свете. Теперь мы видим, что перед нами не жертва случайного стечения обстоятельств, а преступница-рецидивистка, не колеблющаяся применять насилие по самым ничтожным поводам.

АДВОКАТ: Если вы считаете, что попытка изнасилования является недостаточным поводом для того, чтобы женщина начала отбиваться, то наши понятия о чести и морали сильно расходятся.

СУДЬЯ: Я думаю, мы слышали достаточно. Обе стороны могут сказать свое короткое заключительное слово.

ПРОКУРОР: Обвинение ясно и убедительно показало, что подсудимая, совершившая пусть и непреднамеренное убийство, продолжает оставаться опасной для общества, она может совершить новые похожие деяния, которые приведут к тому же печальному результату. В связи с этим я прошу суд присудить ее к домашнему аресту, без телевизора, радио и телефона. Срок будет определяться тем временем, какое ей понадобится, чтобы заучить наизусть орудие преступления — том стихов Марины Цветаевой.

АДВОКАТ: Я с трудом верю своим ушам! Нужно потерять всякое уважение к моральным устоям наших женщин, чтобы в данной ситуации потребовать такого сурового приговора. Присяжные леди и джентльмены! Хочу напомнить вам, что конституция нашей страны запрещает применение «необычных и жестоких наказаний». Именно такое наказание предложила моя уважаемая коллега. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что имел место просто несчастный случай, и максимум, чего заслуживает моя подзащитная, — несколько часов общественных работ (например, прочесть лекцию о пользе целомудрия в тюрьме Синг-Синг осужденным за сексуальные преступления, стоя перед ними в купальном костюме).