Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

— Соскучился, Андрей Петрович. По полевым работам, — Юрка преданно глядел командиру в глаза. — По Северу. По снегу летом!

— По снегу летом, говоришь… Ну, хо-ро-шо-о-о, готовься, в девять тридцать построение, — и круто развернувшись, ушёл к себе в номер.

Не доверяет господин Полковник. Очкарику и Ботанику из Москвы. «Масквичу». Не доверяет! А что Очкарик хотел? Полковник же ничего не знает про Крайние Севера, про полевые… И вообще… Кому какое дело? Главное — подняться на Гору! А кто кому доверяет, кто кого любит — вопрос десятый. Главное — Гора!

— Чего Петрович-то приходил? — из душевой, растирая спину полотенцем, выглянул Котов.

Юрка нервно дёрнул головой, но говорить ничего не стал, пошёл загружать рюкзак.

Возле склада Игорь Вениаминович выдавал индивидуальную часть продуктов. Серову досталось двенадцать банок тушёнки. Пять килограммов. Немного? Честно говоря, можно было вообще обойтись без этой инсценировки с заброской на ногах. Всё равно все продукты им не поднять и завтра всё равно придётся использовать канатную дорогу. Но горы — есть горы. И акклиматизация — есть акклиматизация. Потому с Поляны Азау (2300) до «Бочек» (3800) — шагом а-арш! И не рассуждать!

На Поляну Азау с базы центурионов на своём Land Cruiser несколькими ходками перебросил Роберт.

Пока собиралась группа, Юрка разглядывал канатные дороги. Канаток там две.

Новая, с современными «космическими» ромбообразными кабинками. И старая, маятниковая — так называемая «балкарская»: два больших вагончика, поднимающихся и опускающихся в противофазе. Такой вагончик мог враз забрать всю группу «Центуриона» с грузом и в два этапа доставить на базу «Мир» (3500).

— В прошлые годы… — Котов перехватил Юркин взгляд. — В прошлые годы Петрович обратно группу спускал на канатке…

— Ну что ты врёшь?! — возмутился Порошков. — Когда это было?! Один раз! Всегда вниз пешком шли…

— Всё, Вениаминыч. Больше не вру. Просто не помню…

— Ну и не ври!

Юрка вздохнул:

— Лучше бы ты, херр майор, такого мне не говорил. Лучше бы я сразу настроился, что обратно пешком… Лучше бы…

— Построились! — выкрикнул Полковник.

Построились. И пошли. Пешком. Что «лучше» — Юрка так и не договорил, не знал.

Идти по серпантину дороги, по которой на «Бочки» заезжают даже КамАЗы, не сложно. Просто изнурительный подъём по пологой дороге. По долгой пологой дороге. По долгой пологой и скучной дороге. И пейзаж вокруг — соответствующий. Царство Вулкана. Комья рыжей застывшей лавы размером с дом, комья застывшей чёрной лавы размером со шкаф, россыпь камней поменьше и холодный, пронизывающий ветер.

Шли, мерно втыкая в тропу шпили трекинговых палок, а над ними в вагончиках канаток проплывали туристы-зеваки. Им ненужно было упираться и надрываться, чтобы поглазеть на Эльбрус с высоты в 3500: они ехали в тепле и комфорте. Полковник, глядя на них, обращаясь к Роберту лично и ко всем одновременно, проводил на привалах «партполитработу»:

— Смотри, Роберт: эти изнеженные, ничего не смыслящие в жизни существа сейчас с удивлением взирают на тебя из кабинок канатки. Им недоступно счастье… Да что там! Им недоступно само понимание счастья настоящего мужчины, ставящего перед собой трудную, порой невыполнимую цель, ставящего и добивающегося её. Они мелки и неинтересны, Роберт. Смотри на них и гордись собой!

Роберт Азатович Богатырёв — пятидесяти одного года от роду, житель города Черкесска — без сомнения, собой гордился. Карачаевец по крови, бизнесмен по духу, русский по фамилии, автогонщик и коневод по сердцу, он пошёл на Гору, чтобы всем доказать: может! Но перед восхождением у него увели любимую лошадь, и хоть он гордился собой, изо всех сил гордился, — был он расстроен и подавлен.

— …Гордись, Роберт! — Рябинин поднимался, хлопал по плечу карачаевца, командовал строиться и вёл центурионов выше. Товарищ Полковник по первому образованию заместитель командира по политической части, сиречь «комиссар». Даром ему это не прошло…

К одиннадцати вышли на станцию «Кругозор» (3000), а к половине первого добрались и до станции «Мир» (3500).

Юрка сидел возле памятника альпинистам, привалившись к стеле. Голова тихо кружилась, будто плыла по волнам. Явно ощущалась общая усталость. Идти никуда не хотелось. Но командир дал на отдых только полчаса. Только полчаса и целых тридцать минут, а потом снова: подъём и вверх. На триста метров. Всего на триста. Пять двадцатиэтажек. Юрка хорошо знал, что такое двадцать этажей, всю зиму ходил. Но пока тридцать минут не истекли, он сидел и отрешённо наблюдал: как в кафе на станции народ ел шашлыки, пил пиво, курил… У Юрки к горлу подкатила тошнота: как же они ещё курят? Серов отвернулся. По кругу пустили бутыль с водой. Вода — хорошо! Юрка сделал большой глоток и передал бутыль Игорю, прикрыв глаза. Полчаса. Полчаса. Пол-часа… Тик-так… Тик-так… Тик…