Реваз Мишвеладзе - Избранное

За шапкой полетели плащ, пиджак и даже галстук. Человек перелез через перила моста и… Словно какая-то неведомая сила остановила его, он перебрался назад, спрыгнул на мост и побежал. В ночи долго слышалось топанье его башмаков.

Я желаю тебе, дорогой читатель, чтобы эта неведомая сила не покидала тебя в самые тяжелые минуты твоей жизни.

Перевод А. Эбаноидзе.

Наша деревня и так немноголюдна, а зимой и вовсе вроде вымерла: дел никаких, не с кем словом перекинуться. Нельзя же с утра до вечера сидеть у радио?

Прямо рехнуться можно от скуки.

На охоту я больше не хожу, ноги не держат. Честно говоря, я и в молодости не был большим любителем охоты.

Встанешь в этом промерзшем доме, наколешь дров, натаскаешь воды, подсыплешь сена корове и сиди потом у камина. Грудь согреется, спину холодит, повернешься — спина греется, нос мерзнет.

Уставишься в окно, и леденит душу застывшая картина — месиво грязи в проулке истыкано вдоль и поперек копытами.

Высунешь голову из кухни, и запах навоза шибанет тебе в нос.

Собаку хоть палкой бей, не выгонишь во двор, развалилась у камина и дрыхнет. Ничто ее не беспокоит: бросишь ей кусочек мчади [1] Мчади — род кукурузной лепешки. — сжует нехотя, а не бросишь — убиваться из-за этого не станет.

Как красиво изображают в кино нашу бесконечную имеретинскую зиму: тут тебе и кувшин с вином, тут и собравшиеся у камина соседи, здесь же горячее мчади и «чарирама». Это все хорошо, дорогой мой! Но хорошо раз, другой, вчера, позавчера, две недели назад, но не каждый же день?! Изо дня в день холодное мчади, прокопченный камин, третьего дня сваренное лобио и скука, расслабляющая и изнуряющая, бередящая душу скука!

Никому до тебя нет дела, никто не вспоминает о тебе! Каждый дремлет у своего очага и не хочет на улицу показаться.

Какие там гости, какие там посиделки. Дотянешь как-нибудь до вечера, а потом попробуй-ка дождись рассвета. Нескончаемо долги зимние ночи.

Затухает огонь. Тебе неохота идти во двор за дровами. Вздремнешь у камина. Впившийся в плечи холод будит тебя. Всего бьет озноб. Тянешься к кровати. Задыхаешься от злости.

Нет чтобы жена легла раньше тебя и согрела постель. Сидит у лампы и перебирает мерзлую зелень. Каково теперь лезть в эту стылую постель. День проходит так, что мы с женой и парой фраз не обменяемся.

Да и о чем нам говорить, что сказать друг другу нового? Мы же не какие-нибудь молодожены. Сорок лет пилим друг дружку. Все наперед известно, все ясно.

Прибрал и этот день господь. И что изменилось? С зарей опять вставай, опять наколи дров, натаскай воды, задай корму корове и пристраивайся у камина. Смоли самокрутку и до удушья заходись в кашле. Он-то, кажется, меня и доконает, больше вроде нечему.

В полночь слышу — скулит собака. Осталась на ночь у камина и теперь просится во двор.

Я чуть было не лопнул от ярости. Как теперь сызнова засыпать прикажете? Вдел ноги в галоши и прошаркал к двери. Собака пулей выскочила наружу. Закрываю дверь на крючок, и что-то вдруг как толкнет меня. Я так и качнулся вперед. Ну, давление подскочило, думаю. Потом качнуло еще разочек. Чувствую, будто пол из-под ног уходит и я повисаю в воздухе. Кое-как добрался до постели. Моя Пелагея сидит на кровати и смотрит на меня.

— Ты ничего не заметил?!

— А что я должен был заметить? — Закутываюсь потеплее в одеяло.

— Ничего такого не почувствовал?

— О чем ты?

— Вот сейчас, сию минуту, ты ничего не ощутил?

— Ничего. — Не хочется говорить ей насчет давления. Заохает, засуетится, а помочь все равно ничем не поможет.

— Никак, землетрясение было. Кровать аж вверх подкинуло.

— Спи, слушай, это сон тебе такой приснился или голова неудобно на подушке лежала.

Только скажи я это, а землю снизу как тряханет — мы с Пелагеей оба на полу очутились.

Дом наш трясется, колышется, дребезжит. Словно закружился и полетел куда-то, словно волной его подхватило, и понесся он стремглав в бушующее море.

У страха глаза велики. Я попробовал было встать, но колени не послушались. С противным звоном разбилось зеркало. Посыпались с полок кружки, миски. Пелагея нашарила меня в темноте и так отчаянно прильнула ко мне, точно я что-то мог изменить.

Все это произошло в мгновение ока. Когда стены дома как будто угомонились, я потянулся за коптилкой и только сейчас услышал мычание скотины и одиночные выстрелы на селе.

Мы оделись потеплее и выбежали во двор.