Ольга Савельева - Ну ма-а-ам! [litres]

А потом Варя выпила разноцветные пилюли против Микроба, запила их водой и сделала все это вместе с Верой в лучшее. Уже через неделю злой Микроб сбежал из Вариного живота! Доктор Здоровкин пришел в палату выписывать Варю.

– Варя, как здорово, что ты выздоровела! – сказал добрый доктор. – Надеюсь, я больше никогда тебя здесь не увижу.

– Так говорить невежливо, – объяснила Варя доктору. – Надо говорить: «Скоро увидимся!»

– Это правило действует везде, кроме больниц, – совершенно серьезно пояснил доктор Здоровкин. – Кстати, я приготовил тебе много больших коробок, чтобы ты упаковала и забрала все чужие Веры, которые тебе принесли незнакомые люди.

– Мне кажется, тем, кто остается здесь, эти чужие Веры даже нужнее, чем мне… – сказала Варя.

– Может, тогда ты раздашь их другим пациентам? По одной?

Варя захлопала в ладошки – так ей понравилась эта идея. Она схватила пригоршню Вер и побежала раздавать их другим деткам в палаты.

А в последней палате лежал мальчик Петенька. Он был очень печальный, потому что Микроб в его животе жил уже давно, и Петя был почти в отчаянии. Микроб давно похитил Петину Веру, и Петя уже и не надеялся выздороветь. Пете не хватило чужих Вер, которые раздавала Варя.

– Я так и знал, – печально вздохнул Петя. Он давно решил, что все невезения в мире приключаются только с ним.

– Знаешь что, возьми мою! – сказала Варя, отдавая Петеньке свою Веру. – Мне не жалко. Когда мне нужна была Вера, люди так же отдавали мне свои… Пришла моя очередь так поступить.

– А как ты будешь жить без Веры? – удивился Петя.

Варя пожала плечами:

– Тебе нужней…

Но когда Варя вышла в коридор, выяснилось, что ее Вера в лучшее стала еще сильнее, несмотря на то что Варя отдала ее другому человеку.

Оказывается, когда Веру не теряешь, а даришь другому, ее становится еще больше! Чудеса! Вот почему хорошие люди так искренне делились с Варей своей Верой.

Через месяц в квартиру, где жила Варя, позвонили. Почтальон принес ей большую нарядную коробку и попросил расписаться в квитанции. Варя нетерпеливо развязала бант и распечатала коробку. Внутри лежала… плюшевая собачка с треугольными ушами.

– Это же Пулька! – воскликнула Варя.

В коробке вместе с игрушкой лежало запечатанное письмо в конверте. Варе никто не писал настоящих писем, и она, дрожа от нетерпения, вскрыла конверт. Письмо оказалось от Пети, того самого мальчика, которому Варя в больнице отдала свою Веру.

«Эту собачку я нашел на скамейке у песочницы, и с тех пор она стала моей любимой игрушкой. Я долго не мог придумать ей имя. А в больнице придумал. Теперь ее зовут Вера. Я дарю тебе мою Веру, как ты когда-то подарила мне свою. Спасибо тебе. Благодаря твоей Вере я победил Микроба, выздоровел и теперь живу дома по адресу: Волшебный город, улица Яблочная, дом 15. Жду тебя в гости! И постарайся не потерять Веру, ладно? Петя».

Варя прижала к себе Пульку-Веру и весело крикнула на кухню:

– Бабушка-а-а, напеки мне, пожалуйста, пирожков с малиновым вареньем! Я иду в гости-и-и!

С буквой «Ф» у Кати как-то сразу не заладилось. Например, своего игрушечного жирафа она зовет жирабом. А муж за это называет дочку жирабовладелицей.

Мне было пять, когда я научилась звонить маме. Для этого я опасливо кралась в прихожую к телефону и набирала цифры, указанные в бабушкиной записной книжке напротив маминого имени: «Нина, Москва, домашний».

Мой указательный пальчик нырял в нужные кружочки цифр и накручивал телефонный диск.

– Алло! Алло! – разрывал нытье гудков мамин встревоженный голос.

Там, в Москве, она слышала короткие трели междугороднего звонка и думала: что-то случилось. Бабушка и дедушка, растившие меня в приморском городе, никогда не звонили просто так. Никогда. Так договорились изначально, потому что любой звонок – это деньги, лишних денег ни у кого нет, поэтому если никто не звонит, значит, все в порядке.

Мама хватала трубку в панике:

– Алло!

– Когда ты меня заберешь? – спрашивала я.

– Все в порядке? – спрашивала мама.

– Когда ты меня заберешь? – спрашивала я.

– Где бабушка? Дедушка? – спрашивала мама.

– Когда ты меня заберешь? – спрашивала я.

– Разве тебе плохо с бабушкой и дедушкой? – спрашивала мама.

Я всегда недоумевала: почему взрослые отвечают не на тот вопрос, который им задают, и чаще всего отвечают вопросами. Ведь на мой вопрос «когда?» ответ должен быть совсем другим. Например «скоро», или «завтра», или «через неделю». Мама так никогда не отвечала.