Валерий Лаврусь - Казбек. Больше, чем горы

А…

В общем, ещё в обед я отправился в церковь. Традиционно перед выходом в горы я иду в храм ставить свечи, заказать заздравный молебен о путешествующих, да просто помолиться. Пришёл в храм Николы в Кузнецах, написал записку для молебна, взял свечи, пошёл ставить Ему с благодарностью и просьбой хранить нас бестолковых. В храме, как принято, выставлялись иконы для почитания. В тот день две. Одна — традиционная икона Преображения Господня, а другая… А вот другая мне была совершенно незнакома. С нее на меня весёлыми улыбчивыми глазами взирал монах в седой бороде. Писана икона была не в византийском стиле. Но главное, в верхних углах, где ставят поясняющие надписи на греческом или церковнославянском, стояли странные, совершенно непонятные буквы. Армянские? Почему армянские?

«А чья у вас выставлена икона?» — спросил я у женщины, продающей свечи.

«Где? Там? — кивнула она в сторону главного алтаря. — Преподобного Гавриила Самтаврийского. Грузинский святой. Недавно канонизировали. Вот вы только подумайте, прошло всего семнадцать лет после смерти, а его уже канонизировали… Это большая редкость! А знаете…» Она продолжала говорить, а я ошарашенно слушал, да нет, не слушал, лихорадочно соображал! Грузинский святой, говорите… А едем-то мы куда? В Грузию… Стоп! Я хорошо знал храм, но икону эту видел впервые. «Она у вас давно?» — «Оригинал выставляли в феврале. А вчера выставили список. А вы книгу-то про него возьмёте? Почитать…» Женщина сняла книгу с полки и протянула мне. С обложки мне улыбался немного другой, но всё же легко узнаваемый святой Гавриил, и книгу я купил.

Что это? Хороший знак? Предостережение? Или вообще простое совпадение? О «встрече» я рассказал Галине и Равилю. Первая пожала плечами, а второй хмыкнул: «Прикольно». Всё же, наверное, совпадение.

С тем и поехали.

Прочитать книгу до отъезда не получилось. Так… пробежался через страницу и кое-что глянул в интернете. Собирать общую картину стал по приезду. И сразу столкнулся с трудностями пересказа.

Многое, несмотря на то, что события происходили совсем недавно, уже успело обрасти слухами, выдумками, кривотолками. Восстанавливал понемногу, по чуть-чуть, используя теперь уже четыре (четыре!) книги, два фильма, записи очевидцев в YouTube, историю СССР 30-60-х годов и массу публикаций в интернете. Интересно было разобраться в судьбе незаурядного человека.

И вот что-то мне удалось собрать. (Сразу признаюсь, достоверность повествования хромает.) Итак.

О детстве, отрочестве и юности подвижника сведений немало, но все отрывочные, непоследовательные и бестолковые. Годердзи (мирское имя мама Габриэли) родился в очередную эпоху перемен, коими так изобиловал XX век, в 1929 году в Тбилиси в семье грузинского большевика Василия Ургебадзе.

Сомнений нет, Василий лично принимал участие в разрушении православных храмов (это важно!). Не мог не принимать. Время было такое. Или — или… Многие наши деды и прадеды отметились в том кощунстве, и никакие отсылки к «трудным временам» не умаляют степень их греховности, хотя по-человечески их понять можно. Людям свойственно сначала храмы строить, а потом стрелять в них в упор, просто так, для пристрелки орудий. И многим тогда, в начале века, казалось: стоит крикнуть «Бога нет!» — и Он пропадёт. Как ребёнок, который со словами «Я больсой!» бьёт кулачком маму и уверенно ковыляет к песочнице заняться «взрослыми делами»: лепить куличи из песка, ловить жука, который на свою голову попался карапузу на глаза, драться с соседской девочкой, отбирать у неё ведёрко, да мало ли ещё «взрослых» дел есть в огромном мире песочницы! До тех пор, пока «больсой» не упадёт, не ушибётся или не обкакается.

Но вернёмся к семье Ургебадзе.

Активная коммунистическая деятельность Василия, похоже, послужила причиной его безвременной кончины. Годердзи исполнилось два года, когда отца убили.

Как ни страшно звучит, этим тоже никого нельзя было удивить. Гражданская война, закончившаяся на полях сражений, ушла в подполье и будет там тлеть вплоть до Большой Войны, а местами и после. А ещё репрессии! Но Василий под репрессии вроде бы не попадал.

В Грузии есть традиция — после смерти отца сына иногда называют отцовским именем, и Годердзи стал Васико.

Рос Васико мальчиком замкнутым и малообщительным. Игре со сверстниками предпочитал общение с птицами. Многим вспоминается, как он играл, бегая по полю, высоко подняв палку, а птицы вились вокруг и всё норовили усесться на неё. Был, верно, в этом какой-то знак. Сегодня такому странному мальчику, скорее всего, поставили бы диагноз «аутизм», а тогда соседи просто думали: мальчонка-то того… толку не будет. Люди любят навешивать ярлыки. Навешивать и перевешивать. Сегодня дурачок, завтра гений. Сегодня сумасшедший, завтра — святой. Сегодня «осанна!», завтра волокут на крест. Обычная история.