Анна Гава - Росси

Да уж… Нужно срочно встретиться с Алексом и поговорить с Нарди, я уверен, что они взяли не того. Может Алекс и последний кусок говна, но он на такое не способен:

— Марко? — голос мамы вырывает меня из задумчивости и возвращает в реальность.

— Я не заметил тебя, — улыбаюсь я, смотря на нее застывшую в дверном проеме.

— Не привычно тебя видеть дома, — отвечает она с легкой улыбкой. — Кажется, что с того момента прошла уже целая жизнь.

Я прекрасно понимаю, что она имеет ввиду под «тем моментом» — день моей смерти. А я ведь и правда, чувствую, что я умер. Будто и нет меня здесь. Осталась только телесная оболочка, а душа моя где-то совсем далеко… Рядом с девушкой моих мыслей.

— Да… — задумчиво отвечаю я. — Мам, ты веришь, что это все сделал Алекс?

Мама теряется от моего неожиданного вопроса. Ее ресницы дрожат, а в глазах застыла боль и тоска.

— Я не знаю, — говорит, заглядывая мне в глаза. — Может, если бы ты знал всю картину произошедшего, то смог бы поверить в то, что Алекс мог так поступить…

Что же скрыли от меня на этот раз? Гнев закипает во мне, но я не даю ему выход. Мама и так натерпелась, сейчас совсем не время, чтобы учинять разборки. Нужно разобраться во всем, поэтому я делаю глубокий вдох и спокойно спрашиваю:

— Что произошло? Расскажи мне. Я хочу понять.

Мама послушно кивает и занимает мягкое кресло, жестом приглашая меня сесть напротив нее.

— Пока ты был… — она запинается, явно не зная, как назвать мою ссылку. Но потом берет себя в руки и продолжает. — … в путешествии, умерла твоя бабушка Пенелопа.

Я застываю в полном молчании, но потом беру себя в руки и спрашиваю:

— Когда это произошло? Почему я об этом ничего не знаю?

— Она умерла неделю назад, — отвечает, смахивая со щек слезы. — Марко, прости нас, мы не сказали, потому что ты захотел бы приехать. Но это было опасно. Мы не могли потерять тебя еще раз.

Она берет меня за руку и снова смотрит в глаза.

— Это смерть не была для нас неожиданностью, ты же знаешь, что она уже давно болела раком, — продолжает мама, снова утирая слезы. — Все равно для нас это огромная потеря и для тебя тоже. Ведь тебя она всегда любила больше всех.

— И причем тут Алекс? Я не могу ничего понять…

В моей голове полный кавардак. Сейчас мне кажется, что на меня вылили чан холодной воды, и я просто не знаю, как вести себя дальше… Скольких людей я лишился пока вынужден был скрываться? И что здесь происходит на самом деле?

— Бабушка все свое состояние, все, что принадлежало ей, оставила в своем завещании тебе.

Что хуже узнать, что кто-то из твоей семьи умер или что ты всех лишил наследства? Все мысли из моей головы улетучиваются, оставляя после себя пустоту. Первый раз в своей жизни, я не знаю что делать.

— А как же трастовые фонды? — спрашиваю я, потирая виски.

— Больше доступа к трастовым фондам нет ни у Лии, ни у Роби, ни у Алекса, ни у нас, — коротко отвечает мама. — Ты же знаешь мое отношение к деньгам.

Мама усмехается, и в ее глазах загораются озорные огоньки.

— Знаю, — улыбаюсь ей в ответ.

— Если она так решила — значит так правильно. Я всегда верила твоей бабушке и полагалась на нее. Она мудрая женщина.

— Но почему мне?

— Я не знаю, она оставила нам небольшое письмо, — говорит мама и достает и кармана аккуратно сложенную бумагу и протягивает ее мне. — Прочитай.

Я пробегаю взглядом по рукописным строчкам и сразу узнаю бабушкин размашистый подчерк:

«Я знаю, что вы все удивлены тем, что случилось. Никто из вас не получил положенную ему и обещанную мной часть наследства. За последнее время все очень сильно изменилось и в нашей семье больше не царит мир. Мой собственный сын не желает работать и только и делает, что живет на за мой счет. Моя внучка ведет распутный образ жизни, а мой старший внук — позорит фамилию Росси. Никто из вас не сделал ничего, чтобы заслужить все то, что имеет. Поэтому все мое имущество достается Марко. Он один из вас был всю жизнь приличным человеком, и ни разу не запятнал репутацию семьи Росси. Я верю в него, и уверена, что он сам примет правильное решение, как поступить с деньгами».

Отдаю маме записку, и смотрю, как пляшут чертики в ее глазах.

— Даже после смерти она смогла нас удивить, — улыбается мама. — Я всегда гордилась ей. И восхищалась тем, что она не боится быть собой.

— Да, у бабушки на все всегда было свое особое мнение, — усмехаюсь я.

Но потом я вспоминаю о том, что бабушка сказала про Лию. Это могло ее раздавить. Я знаю какой ранимой она может быть, особенно сейчас, когда снова проходит лечение. Мама будто читает мои мысли, поэтому сразу вырывает меня из задумчивости.