По своему району Асгар знал, что наркотики повсюду. Один чиновник сказал, что во всей стране десять миллионов наркоманов, два миллиона из них хронических ; все статистические данные говорили о том, что Иран занимает одно из первых мест в мире по наркомании.
Несколько лет Асгар держался особняком и почти не выходил из дома. Когда же выходил, к нему относились как к обычному старику. Если бы у него были деньги, можно было бы еще что-то поделать, но у него ничего не осталось.
Пари с Асгаром пришлось переехать в Шуш – в район, который некогда покинула Пари. В тот день, когда Асгар сказал, что у нет денег, чтобы оставаться на улице Шариати, она тихо проплакала несколько часов. Он знал, что означает для Пари Шуш, но никаких других вариантов не оставалось, и они погрязли в долгах. У одного друга там была комната, и он предложил им пожить в ней бесплатно.
Улица Шуш – длинная убогая дорога, вдоль которой выстроились автомастерские и по которой бродили дети в лохмотьях, – за последнее столетие почти не изменилась. Пари помнила, как на углу сидели старики, рассказывающие про легендарных обитателей района, как если бы те еще были живы. Помнила рассказы про Слепую Зейнаб – одну из самых дешевых проституток, глаза которой были такими маленькими, что она казалась слепой. Зейнаб отличалась тем, что занималась сексом только со стариками с густыми усами. Она носила шеелите – традиционную длинную красную юбку – и, когда дела шли плохо, поднимала ее, выставляя напоказ свой товар. «Подходи, не стесняйся! Я же не какая-то дешевая базаари , которая скажет, что будет только в темноте, и обворует тебя!» Зейнаб дружила с Длинноволосой Мунесс – проституткой, которая любила подраться и могла палкой побить десятерых мужчин.
На Шуш до сих пор полно проституток, но почти все они теперь наркоманки. Район стал еще более бедным и мрачным, чем во времена детства Пари. В его переулках полно нищих и мусора. Самые бедные его обитатели ютятся в разваливающихся домах, дворы которых усыпаны шприцами и покрыты испражнениями. Это район изгоев, афганских беженцев в заброшенных домах, однодолларовых проституток, зарабатывающих на хлеб и наркотики. Время от времени сюда приходят члены благотворительных организаций с презервативами, одноразовыми иглами и предложением посетить психотерапевтов. Но Шуш продолжает упрямо цепляться за свою нищету и уродство, несмотря на все усилия добрых самаритян. В Исламской республике не поощряется гражданская общность, и те немногие благотворительные организации, что посещают Шуш, стараются не привлекать к себе лишнего внимания. После того как одну клинику по лечению наркозависимости стали осаждать толпы героиновых торчков, терпеливо ожидающих, когда им выдадут пластиковые стаканчики с метадоном, двух работавших там врачей арестовали и осудили, в том числе и за то, что они после возвращения с конференции, проводившейся в США, «поддерживали связь с вражеским правительством».
Шуш – это еще и место, где берет начало Вали-Аср; просто поразительно, как такая великолепная улица может зарождаться в таком жалком окружении. Главный вокзал Тегерана выходит на площадь Рах-Ахан, которую пересекает Шуш и от которой на север ответвляется Вали-Аср, устремляясь прочь от нищеты и разрухи, тянущихся насколько хватает глаз. Шуш находится так близко от сердца Тегерана и одновременно на самой дальней границе общества. Пусть Шуш и располагается с другого края Вали-Аср, но для большинства этот район как бы не существует.
Асгар с Пари переехали в квартал, где кирпичные дома зияли провалами и дырами; гнилые полости заполняли груды мусора и обломков. Расползающиеся сетью переулки были похожи на ручейки; по некоторым из них с трудом проходили два человека плечом к плечу. Грязные дети с всклокоченными волосами играли на улицах рядом с усталыми проститутками, примостившимися на потрескавшемся асфальте.
Тут не было никаких плакатов или рекламы. Вместо них стены были испещрены надписями и предупреждениями, именами мертвых и рисунками. На боковой стене дома Асгара и Пари кто-то вывел синей краской: «ДА БУДУТ ПРОКЛЯТЫ ВАШИ МАТЬ И ОТЕЦ, ЕСЛИ ВЫ ТОЛЬКО ПОДУМАЕТЕ БРОСИТЬ ТУТ МУСОР».
Под надписью скопилась целая куча вонючего мусора, растущая с каждым днем. На соседней стене вывели предупреждение тем, кто осмелится припарковать тут мотоцикл: «ПРОТКНЕМ ШИНЫ».
Воздух в районе пах наркотиками. Почти все обитатели курили опиум. Половина пристрастилась к героину, кристальному мету и крэку. В соседнем с Асгаром и Пари покосившемся доме ютилась семья цыган коли из пятнадцати человек. Босоногие дети продавали на улицах нарциссы весной и круглый год фаал-э Хафез – клочки бумаги, на которых были записаны предсказания со стихами великого поэта Хафиза Ширази. Однажды Пари из жалости купила такое предсказание. В Исламской республике у цыган нет документов и почти нет никаких прав; ни один из детей ни дня не проучился в школе. Они делили двор с натянутыми бельевыми веревками с тремя семьями нелегальных мигрантов из Афганистана. Одну семью депортировали обратно в афганскую деревню, несмотря на то что их дети-подростки родились в Иране и никогда не были в Афганистане. Через два месяца они вернулись, пробравшись по пустынным горным перевалам. По дороге их маленькая девочка умерла.
Читать дальше