Эндрю Миллер: Переход

Вечером они смотрят другой фильм – «Империя наносит ответный удар», – и хотя нескольких ярдов пленки, кажется, не хватает (в какой-то момент включается звуковая дорожка от совершенно другого кино – «Мятежа на “Баунти”» [54] «Империя наносит ответный удар» ( Star Wars: Episode V – The Empire Strikes Back , 1980) – второй фильм (согласно канону, пятый) эпической космооперы «Звездные войны» Джорджа Лукаса. «Мятеж на “Баунти”» (Mutiny on the Bounty) – одна из экранизаций одноименного исторического романа (1932) Чарлза Нордоффа и Джеймса Нормана Холла о бунте на британском судне «Баунти» в 1789 г.; вероятно, имеется в виду версия Льюиса Майлстоуна 1962 г. с Марлоном Брандо, Ричардом Харрисом и Тревором Хауардом в главных ролях. ?), дети увлеченно вопят, как на футбольном матче, а после киносеанса несутся на пляж, толкаются и валяют друг друга в песке.

Чтобы их угомонить, уходит почти полчаса, но когда все умыты, а последний мальчик на усталых ногах прибредает из нужника, Мод вместе с Джессикой заходит в спальни пожелать всем доброй ночи, а затем на вершине лестницы желает доброй ночи самой Джессике – поспешное соприкосновение рук в темноте, дюжина негромких слов. Спустя десять минут приходят обниматься четверо – Дженна, Коннер, Калеб и Фейт. Мод обнимает их, и они уходят. Она смотрит на часы, надевает часы на запястье. Ложится на постель, спит час, грезя о ночном небе, загустевшем от миграции сказочных птиц, чьи крылья на лету рябят лунным светом. Затем встает, переодевается в джинсы, футболку и фуфайку, но кроссовки (то, что от них осталось) пока не надевает. Велик соблазн вновь обрезать волосы, и покороче, но она лишь собирает их в кулак и перевязывает ленточкой от парусного чехла.

Свертки под кроватью. На одном «Т», на другом «Дж». Мод сносит их вниз, прислушивается, идет к двери церкви. Дверь отворяется не беззвучно, но широко открывать не нужно. Внутри Мод включает фонарик на батарейках и следом за лучом шагает по нефу в комнату за алтарем. Воображает, как внезапно столкнется там с мальчиком, но комната пуста.

Коробки стоят на скамье – там, где Мод видела их в прошлый раз. Она поднимает их по очереди. Две пусты, чувствуется сразу; третья весомее, и ее тяжесть пробуждается на весу. Эту коробку Мод ставит на пол, на ее место кладет свертки, берет фонарик в зубы, берет коробку в руки и возвращается к двери церкви, где останавливается, выключает фонарик и сует в задний карман джинсов. Дальнейшее она уже тщательно обдумала. Инстинкт подталкивал отпустить змей, но мысль о том, что на свободе очутятся полдюжины гадюк, наложилась в мозгу на кадры с босыми детскими ногами. И с собой гадюк тоже не возьмешь. И оставить их в комнатушке нельзя – едва ли это даже вопрос совести. Без Джессики дети могут и не выжить. Без Джессики Тео может попросту последовать за папиной тенью туда, куда уж там, по его мнению, папа уехал.

Мод относит коробку к морю, заходит в воду и топит, держит, пока не отпадает необходимость держать: через воздушные отверстия вода затопляет коробку и придавливает ко дну. Хватает минуты-другой.

У себя в спальне Мод сидит, пытаясь отдышаться. Сделанного не воротишь. Она смотрит на часы, надевает кроссовки. Уже завязывает шнурки, и тут дверь открывается, и в комнату проскальзывает фигурка. Лея. Она одета. Они не договаривались – или, может, девочка решила, что договорились. Так или иначе, Мод ей рада. Она надевает рюкзак. Теперь все – лишь касания и шепот. Они спускаются по лестнице, выходят на зады, мимо курятника, мимо сада за стеной и нужника. В одной руке у Леи палка; другой она держит за руку Мод. Ведет ее прочь от тропы, к низкому серому куполу водяной цистерны и пальмам. Полумесяц бросает на землю худосочные тени одиноких деревьев, кактусов, черных валунов. Фонарик не включают, толком не разговаривают. Мод запаслась водой, взяла несколько манго и печений, лепешку. Лея прихватила свою камуфляжную флягу – ту, что поднесла к губам Мод при первой встрече. Идти легко. Земля ровна и верна, однако ходьба по ночам – это тебе не ходьба днем. Глаза меняются; мозг предположительно тоже. Как-то в Бристоле, на третьем курсе, днем сидя в библиотеке, Мод пролистала какую-то журнальную статью – может, в «Селл» или в «Биоэссе», – и помнит про колбочки, палочки, родопсин; помнит, как сидела под окном, смотрела на предвечерние облака над бизнес-центрами и древними церквями, – молодая женщина, что порой, хоть и нечаянно, приводила людей в замешательство…

Лея останавливается. Находятся они, по всей видимости, нигде.