Эндрю Миллер - Переход

– Крис.

– Роб.

– Что у тебя новенького?

– Ну, сейчас лодку поди продай.

– Но богатые-то не обеднели? Хоть спад, хоть не спад.

– Я стараюсь не продавать богатым. Я продаю сравнительно обеспеченным.

– А они с монетой расставаться не хотят?

– Я вот думаю, надо себе лодочку завести. Выходить по утрам, макрель ловить.

– Рыбаком заделаться?

– Или возить туристов к замкам.

– Там чуток конкуренция.

– Может, построят отель – я себе в отеле что-нибудь найду. Парковать машины буду.

– Не парься, все у тебя сложится.

– Нам придется слегка начинать с нуля. Даже тебе, Роб.

Рабочий кивает, хотя не поймешь, слушает ли. Через окно смотрит на реку. Не оборачиваясь, говорит:

– Что она затеяла, как думаешь? На «Киносуре»?

– Мод? Это тебе видней.

– Мне?

– Ты с ней возишься.

– Я с лодкой вожусь.

– А она на лодке.

– Что-то не так. Где ее муж? Где ребенок?

– Как ты выражаешься, – отвечает маклер, – что-то наперекосяк.

– Так ты не знаешь, что она затеяла?

– А она что-то затеяла?

– Еще как затеяла. Просадила на лодку почти три с половиной штуки. Автопилот. Солнечные батареи.

– Ты ее не спрашивал?

– Ты ж ее знаешь.

– Себе на уме.

– Ей как будто в голову не приходит, что кому-то может быть интересно.

– А тебе интересно.

– А что тут такого?

– Абсолютно ничего.

– Знаешь, что она мне сказала? Что дальше острова Уайт одна не заходила.

– Но так посмотришь – с нее станется. Нет? Вроде рукастая.

– Не знаю.

– Ты за нее волнуешься.

– Я бы так не сказал.

– Да ладно.

– Я бы сказал, что она хороший моряк. И еще я бы сказал, что только дура набитая попрется в открытое море в таком состоянии.

– Моряки так испокон веку делали.

– Как?

– Обрубали концы – и вперед.

– Херня.

– Ты за нее волнуешься.

– Ты ж ее видел, когда она приехала.

– Выглядела так себе.

– Вот-вот.

– Обстриглась перочинным ножиком.

– Я и говорю.

– Как Жанна д’Арк.

– Что ты несешь?

– Жанна д’Арк. Знаешь Жанну д’Арк?

– А этот, как его, не помню, что-то не едет.

– Она про него говорит?

– Да как-то нет.

– Тим.

– Да. Тим.

– По-моему, он и не приедет.

– Она одна.

– Она была как будто одна, даже когда он был с ней.

– А теперь она одна.

– И ты за нее волнуешься.

– Я не хочу прочесть в газете, что, мол, яхта долбанулась о рифы или дрейфует, а на ней никого.

– Ты хочешь ей помочь.

– Помочь?

– Спасти ее.

Роберт Карри молчит. Видимо, обдумывает эту гипотезу. Затем шагает к двери, останавливается, оборачивается.

– У тебя грязь в башке, Кристофер Тоттен, – говорит он.

Открывает дверь, выходит, размеренным шагом направляется к своей машине. Маклер все стоит. Контору затопила тень, и затененному полу он говорит почти неслышно:

– А вот и нет.

Топовый огонь хрупок, точно на верхушке вспыхнул нечаянный белый костерок. Другой огонь, пошире – в незанавешенных иллюминаторах кают-компании, беспокойной пленкой ложится на воду. Мод с тонкой сигаретой в руке (последние остатки табака), склонившись над штурманским столиком, латунным циркулем вышагивает по карте Атлантического океана, на запад, на юг, опять на запад. По краям лежат открытые на нужных страницах лоции. Фотографии мысов, маяков, схемы каналов, бакены, створы и секторы освещения. Иглы циркуля расхаживают туда-сюда. Мод делает пометки в блокноте, затягивается сигаретой, осторожно смахивает пепел с Азорских островов. На латунных часах пять минут двенадцатого. Мод озирается, бросает окурок в раковину, в кружку с остатками чая, трет глаза, потягивается, снова долго-долго смотрит на карту, внезапно отрывается от нее, идет в гальюн, чистит зубы, сплевывает в унитаз, мочится, откачивает помпой. В кают-компании стягивает джинсы, забирается в «гроб», ужом заползает в спальник и выключает лампу. Через несколько минут уже спит (лицо, поза – как у людей с рисунков, где подземка времен «Блица» [36] «Блиц» ( The Blitz ) – бомбардировка Великобритании нацистской Германией c 7 сентября 1940 по 10 мая 1941 г. ), но спустя считаные минуты просыпается, и сонливость как рукой сняло, все чувства дрожат струнами. На лодке кто-то есть. Чьи-то ноги ступают наверху по палубе. Мод рывком выбрасывает себя из «гроба». Под рукой – то ли памяти спасибо, то ли удаче – циркуль. Мод прислушивается, ждет. Шаги смолкли, но из тишины долетает дыхание, тихий шелест дыхания за брандерщитом.

Стук по дереву брандерщита. Будто по груди, по ребрам Мод постучали.