Игорь Адамацкий - Созерцатель

Посреди лужайки стоял небольшой кирпичный дом с квадратными зарешеченными окнами, плоской крышей и резным крыльцом. Несмотря на сказочное белое крыльцо, весь дом походил скорее на миниатюрную казарму, чем на жилье.

Борис Тимофеевич встал на карачки, с трудом поднялся, распрямился и по густой пушистой траве направился к дому, поднялся на крыльцо и, не найдя кнопки звонка, постучал в лакированную дубовую дверь.

— Следующий! — послышался в доме равнодушно-бодрый мужской голос.

Дверь подалась легко и с громким железным стуком захлопнулась. Борис Тимофеевич сделал несколько неуверенных шагов и оказался в большой комнате, почти без мебели, если не считать огромного, до потолка, сейфа с двумя ручками, шикарного письменного стола, за которым сидел и писал гладкий бритый мужчина неопределенного возраста и профессии, небольшого круглого коньячного столика, где стояли две неначатые бутылки пива и два стакана, двух казенного вида стульев, — остальное пространство комнаты было заполнено атмосферой сухой официальности: пахло нестиранными носками.

Мужчина за письменным столом поднял голову, посмотрел на стул перед собой и безразлично сказал:

— Садитесь.

Борис Тимофеевич приблизился и сел, упершись ладонью в колени.

Мужчина положил авторучку на стопку бумаги, отодвинул это в сторону, затем, не вставая, протянул руку к коньячному столику, налив из бутылки пиво в стакан и поставил перед Борисом Тимофеевичем.

— Пейте. Вероятно, перебрали накануне?

Борис Тимофеевич кивнул и с благодарностью припал к горьковатой прохладной влаге. Противный застоявшийся липкий комок в груди распался, на душе стало свежо.

Мужчина проследил, как Борис Тимофеевич допивает пенистый остаток, потом достал из ящика стола незаполненную анкету и положил перед собой.

— Ну-с, приступим? Фамилия?

— Востриков Борис Тимофеевич, — с готовностью назвался Борис Тимофеевич. — А... зачем это вам? Я вчера что-нибудь натворил? Ничего не помню. Мы с Иваном Кузьмичем — это мой друг детства — по случаю моего сокращения так врезали... так врезали...

— Год рождения?

Борис Тимофеевич ответил, и мужчина, прежде чем записать, внимательно посмотрел в лицо, примеряя возраст на внешность.

— Социальное происхождение?

Борис Тимофеевич вспомнил, что его дед два лета жил в деревне, и сказал, что происходит из крестьян.

— Национальность? Конечно, русский?

— Конечно, — с удовольствием подтвердил Борис Тимофеевич, которому вся эта процедура начинала нравиться: если кто-то им интересуется, значит, кто-то собирается о нем заботиться.

— Образование?

— Среднее техническое. Холодильный техникум.

Мужчина перестал писать и авторучкой указал за спину:

— Холодильник. Замаскированный под сейф. Барахлит. Вверху жарко, внизу холодно. Неудобно. Нагибаться. Потом посмотрите. В каких партиях состояли?

— Ни в каких, — поспешно ответил Борис Тимофеевич. — Только в профсоюзе и в черной кассе.

— За границей бывали? Если да, то с какой целью?

— Что вы? — оскорбленно удивился Борис Тимофеевич. — Разве можно?

— Родственники за границей имеются?

— Я сирота, — облегченно сказал Борис Тимофеевич.

— В какие органы избирались? Если да — на какой срок?

— Один год был членом ревкома.

— Чего-чего?!

— Членом ревизионной комиссии профсоюза в отделе на работе.

— Какой культ исповедуете?

— Культ личности! — выкрикнул Борис Тимофеевич.

— Э... — поморщился мужчина, — не путайте исповедь с борделем. Ваше отношение к воинской службе?

— Хорошо отношусь. У меня белый билет. Запас пятой категории.

— Это что еще за пятая категория?

— В случае объявления войны я обязан в течение первых пяти часов спрятаться в ближайшем подвале. С запасом пищи, питья, медикаментов.

— Ладно, это мы выясним. Ваше семейное положение?

— Холост, — с виноватой улыбкой ответил Борис Тимофеевич, — как-то все не случалось подходящей партии.

— Импотент?

— Что вы! — покраснел Борис Тимофеевич.

— Так. Теперь распишитесь здесь и здесь. — Мужчина повернул лист и подал авторучку. — За то, что сообщенные вами сведения истинны. В противном случае вы несете ответственность по закону согласно статье 2039.

— Боже мой! — проговорил ошеломленный Борис Тимофеевич, выставляя подпись дрожащей рукой. — Что я натворил?

— Успокойтесь, милейший Тимофей Борисович, все в порядке. Ничего страшного. Формальная процедура. Идентификация личности.