Валерий Попов - Сон, похожий на жизнь [Повести и рассказы]

— Вон поддоны хватай! — Коля-Толя указал нам путь в сумрак склада.

Все? Прежде чем утонуть в этой жизни навсегда, мы оглянулись на прежнюю. Виднелась река, наш катер у пирса. Единственный, кто мог изменить нашу судьбу, — это Игорек с его высокомерием: «Простите. Не имею чести. Пардон...» Но где он? Мы с Никитой переглянулись. Заслуженный ад!

— Нет... мы, пожалуй, поплывем, — пролепетал Никита, чуть качнувшись к обрыву.

— А у вас что — подшипник цел? — проницательно усмехнулся Коля-Толя.

Знал свой товар.

По зеркальной водяной глади доносилось сюда:

— Ален!.. Ты куда собралась?

— А на свидание! У меня же свидание есть!

Вздохнув, мы двинулись к складу.

— Постой! — заорал вдруг Никита.

На далеком речном горизонте встал вдруг серебряный паук.

— Оно! — Никита произнес. — Судно! На воздушной подушке!

Вспомнил — хоть тогда и спал! Там, вблизи, оно казалось огромным, а с высоты и издали — так... паучок-с!

— Там же... ботинки мои! — обрадовался Никита и, прыгнув, стал съезжать по наклонному скату с острыми камешками... Говорю об этом ответственно, потому что сам поехал за ним. Какое счастье, что Никита вспомнил свое купание, когда нырнул в воздушную подушку, а вынырнул босой. Помнит! Значит, не пропил еще свой мозг.

Судно поднималось из воды на дрожащих призрачных лапах... Потом стало оседать, выруливая к берегу. Уже можно было разглядеть пассажиров. Один из них махал нам ладошкой, лениво-грациозно... Игорек! Спаситель наш! Только он так может махать!

— Игорек! — воскликнул я радостно. Никита окаменел. Ах, да. Они же в ссоре — после того происшествия у Игорька в мастерской, куда мы прибыли к нему с, кажется, Викой? Да. И кончилось это, с явлением Ирки, не лучшим образом... Но сейчас-то, сейчас! ...Я ел глазами Никиту. Судно оседало, причаливало. Никита сделал было рывок, чтобы кинуться головой в воздушную подушку, но опоздал. Неужели появление друга не заменит ему ботинки? А? — я по очереди глядел то на Игоря, то на Никиту. Игорь сошел последним, не спеша... Точней — предпоследним: за ним следовала на тоненьких каблучках пышная молодая особа.

— Это ж... Вика! — радостно заорал Никита и кинулся жадно ее целовать.

Игорек насмешливо наблюдал эту сцену, поблескивая очочками. Наконец он обратился ко мне:

— Объясни мне, пожалуйста, кто этот человек, который так жадно целует мою девушку?

— Но это же... Вика! — пояснил ему счастливый Никита. — Помнишь, с которой тогда вышло... не очень хорошо? Приехала! Значит, простила? — взяв девушку за плечи, любовался ею. — Теперь — мир?

Да. Стоило умчаться в такую даль, чтобы Никита почувствовал себя наконец свободным и, значит, счастливым. И мы — снова друзья, и нет между нами злобы.

— Это-то Виолетта, — холодно произнес Игорек. — С Викою мы давно расстались. Ты, Никитушка, как всегда, пьян.

Никита, понурясь, отступал, скукоживался, гас на глазах... и упал бы с причала в воду, если бы я его не удержал.

— А зачем ты вообще притащился сюда? — уже воинственно произнес Никита. — Я тебя не звал.

— Точно? — насмешливо спросил Игорек. — А как же это... Я сижу у себя в мастерской, элеган-т-но работаю... И вдруг влетает твоя душа, вся облепленная мухами, — Игорек поморщился, — и кидается ко мне! Причем вся какая-то растерзанная, растрепанная... Вверх ногами!

— Так вот... где она! — вздохнул Никита.

— Это когда ты прыгнул в воздушную подушку! — Я кивнул в сторону судна: воздух как раз вздувался под ним. — Душа, с испугу, и покинула тебя.

— И почему-то ко мне прилетела, — добавил Игорек.

— Да потому что он любит тебя, дурака! — вскричал я.

— А... ботинки были на ней?! — страстно вскричал Никита.

— На ком? На душе? — Игорек удивленно поднял бровь. — Не помню!

Судно отходило, поднималось. Горячее пространство дрожало под ним.

Никита, вдруг взревев, кинулся вниз головой с причала, туда. Сколько сил бурлило в этом почти прозрачном объеме, где вроде бы ничего нет: Никиту трепало, надувало, переворачивало. Судно еще громче взревело, приподнялось — и вышвырнуло Никиту из-под себя. Сперва мелькнули над водой его ноги, потом запрыгала его голова, судорожно распахнутый рот, вытаращенные зенки. Потом он вдруг победно выбросил вверх кулаки... на них красовались его ботинки! В лишениях они, конечно, скукожились, еле-еле налезали на кулачок, но — вернулись. Значит, и жизнь возвращается! Со второй попытки Никита выбрался на помост, стоял, счастливо раскачиваясь. С кормы отходящего судна вдруг слетел бледный призрак Никиты — его душа, сияющая сотней радужных крылышек... Она приблизилась к оцепеневшему Никите и, как влитая, вошла в него... А мухи улетели.