Адриана Триджиани - Поцелуй, Карло! [litres]

(Дорена Фата) Кастеллани

и

миссис Патрисия Дзампиери.

Сердце посла чуть не выпрыгнуло из грудной клетки. Скаччьяферро, Кастеллани и вдова Дзампиери были титанами американской индустрии, импортерами итальянского мрамора с тесными связями в карьерах Тосканы. Они снабжали американских строителей превосходным каррарским мрамором для дворцов, церквей и монументов. Приглашение предлагало именно то общество, на которое посол рассчитывал, ступая на борт теплохода « Вулкания». Его взгляд упал на последнюю деталь.

Форма одежды: официальная.

Карло ослепит их своим парадным мундиром. Элизабетта все предусмотрела.

Кончетта Де Пино аккуратно разложила стопки ярко-розового тюля перед каждой тарелкой на обеденном столе, сверху – коробочки с миндальным драже, перевязанные розовыми атласными лентами и снабженные ярлычками с именами каждой подружки невесты, а также именем Джо Палаццини, тети будущего супруга Пичи. Две рабочие корзинки с ножницами, рулончиками розовых лент и дополнительные коробки с миндальным драже расположились по краям стола.

Мать невесты проверила главный экспонат – огромный объемный свадебный колокол из ячеистой бумаги. Колокол этот Кончетта позаимствовала у своей соседки Долли Фарино, обладательницы целого шкафа прихотливых украшений на все случаи жизни.

С хрустальной люстры над столом свисала дата свадьбы: 29 октября 1949 года, прописными картонными буквами и числами с серебряными блестками. Если бы Кончетта Де Пино могла выгравировать эти цифры бриллиантами на золотых слитках, она бы так и сделала в ознаменование наивысшего достижения в своей материнской карьере – свадьбы ее дочери и Николаса Кастоне.

Только Вторая мировая война и нерешительность Ники стояли между ее дочерью и алтарем, чествующим Де Пино/Кастоне высокой брачной мессой, но теперь дорога очистилась. Через несколько кратких месяцев мечта Пичи исполнится, бумаги будут подписаны, а на пальце ее появится золотое кольцо. Мистер и миссис Николас Кастоне будут навечно занесены в архивы. Энтузиазм переполнял Кончетту, а еще она испытывала невероятное облегчение.

Кончетта взглянула в зеркало над барной тележкой и проинспектировала свое изменившееся лицо. Оно было обрамлено волосами, выкрашенными в светло-абрикосовый цвет, чтобы скрыть седину, брови оставались черными и густыми, как в юности, красиво подчеркивая карие глаза, но губам уже чего-то не хватало. Кончетта обычно пользовалась тремя оттенками коралловой помады, от светлого до темного, комбинируя их, чтобы изобразить пухлость, отнятую природой. Она перебросила бриллиантовую застежку жемчугов со спины на грудь, чтобы драгоценности заиграли, – как полагала Кончетта, это придавало блеска и ей самой, – затем отступила, повернулась боком и наклонила лицо к зеркалу, втянув живот и распрямив плечи. Формы Кончетты к шестидесяти пяти изменились: была скрипка – стала утка. Узкая некогда талия раздалась и стала похожа на растянутую резинку поношенных трусов. Теперь до конца жизни придется носить жесткий пояс. Кончетта издала тихий вздох, признавая поражение. По крайней мере, она сохранила лицо.

На керамическом блюде были разложены по сортам маленькие бутерброды к чаю на тонких ломтиках белого американского хлеба – с острым сыром и ветчиной, с творогом и красной икрой, с инжирной пастой и взбитым медом. На многоярусной серебряной вазе шарики белоснежного свадебного печенья, украшенного розовой кокосовой глазурью, располагались рядом с вырезными коржиками в виде букв «Д» и «К». И вдруг Кончетта с ужасом сообразила, что это не только инициалы жениха и невесты, но и аббревиатура процедуры, которую она перенесла несколько лет тому назад в клинике Аллегени. Она быстро поменяла буквы местами.

– Какого черта, Конни, что за переполох? – Ал Де Пино, вот уже сорок два года как ее супруг, стоял в дверном проеме в плотных белых трусах. Своей комплекцией он очень походил на Шалтая-Болтая: шея, грудь, талия смотрелись одним целым, буквально без единого шовчика.

– Господи, Ал! Оденься. Палаццини уже на пороге.

– И что?

– Не хочу их пугать.

– Боюсь, что это мы, Де Пино, должны пугаться.

– Чего нам бояться?

– Этому Кастоне нельзя доверять.

– Не говори такое.

– Он мне не нравится.

– А мне нравится.

– Он сомнительный сирота. Почему она не могла выбрать мальчика с родителями?

– Ей нравится племянник, и что? Старший никогда бы не увлекся Пичи. А Джио? Не надо нам азартного игрока в семью. Это проклятие, от которого никогда не избавишься. Кроме того, он уже женат на ирландке. А Нино любит Лину Кортино со школы. Остается только Ники Кастоне.