Дэвид Духовны - Мисс Подземка

– Ой, такой финал мне не нравится, – сказал Кон.

– Тогда оставайтесь на нашей волне, – отозвалась Эмер. – Была рада с вами познакомиться, Кухулин, КК, Кон, в смысле, хочу я сказать, рада была вновь с вами познакомиться. До встречи.

– И я рад был вновь увидеться.

Они пожали друг другу руки, и Эмер ощутила электрический заряд новизны, прошедший по руке, – и порыв не прекращать рукопожатие.

Эмер отправилась в другой угол зала поговорить с какими-то агентами, пожелавшими превратить ее видение в серию фильмов о богах, попарно рождающих отпрысков Нового Мира с гибридными волшебными способностями. Кон, которому внезапно стало одиноко и неловко, пошел забрать пальто, но Иззи, возникнув из ниоткуда, как хмельное привидение, сцапала его руку и сказала:

– Никуда не уходи, идиот.

– Что?

– Паря, она вернется.

И словно по команде, Эмер отошла от голливудских ребят и направилась к Иззи и Кону, Иззи при этом сценически пробормотала:

– Ух ты, быстрее, чем я думала.

– Кон? – проговорила Эмер.

– Да, Эмер.

– У меня день рождения.

– Правда?

– Да, – сказала она и отрицательно покачала головой.

– Двадцать девять?

– Примерно, да.

– Ну, тогда, если дадите мне фору, я бы добыл вам что-нибудь в подарок, – сказал он.

– Очень мило.

Они вперились друг в дружку. Иззи, дыша вином, буркнула вполголоса:

– И совсем не неловко.

Кон улыбнулся и спросил:

– Есть желания?

Эмер даже думать не пришлось. Пожелала.

– Да. Желание. Хочу куда-нибудь пойти, сейчас же, Кон. С вами.

– Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сейчас же, – сказал Кон.

Час пик давно миновал, поэтому в вагоне совсем не битком. Эмер с Коном входят в вагон и тут же отыскивают свободные места. Машинист приветствует только что вошедших и тарахтит названия следующих остановок.

– Легко свидания раздаешь, – говорит Кухулин.

– Это тебе так кажется, – отвечает Эмер.

Машинист завершает оглашение маршрута:

– Последняя остановка – Ямайка. Осторожно, двери закрываются.

Поезд содрогается и движется вперед, исчезает в знакомом неведомом надвигающегося тоннеля. Эмер берет Кона за руку, мир снаружи меркнет и тает.

Пожилая пара идет по пляжу рука об руку. Им, возможно, за восемьдесят, если повезло. Это пляж в Коста-Рике или, может, на Ямайке. Или на Ямайке ума. Нам это неизвестно. Пляж почти безлюден, если не считать мальчонки, который сидит там каждый день с камерой-“полароидом”; при нем стеклянные бутылочки. Его зовут Руджерио, или Сильвестр, или Сидни. Поди знай. Он придумал себе миленькое вымогательство.

Пожилая пара – они называют себя Кон и Эмер – проходит мимо мальчика, и он навязчиво просит их позировать для фото. У них с собой несколько баксов, и потому они сдаются. Он фотографирует их, достает из побитого погодой рюкзака светло-зеленую стеклянную бутылочку и пробку, велит старикам загадать желание, положить фотокарточку в бутылку, запечатать и бросить в океан – пусть судьба заберет ее, говорит он; вот прямо так и говорит:

– Пусть судьба несет ее.

Пожилой паре эта задумка нравится. Им нравится мысль о совместной жизни в бутылке, нравится, что судьба понесет ее. Они суют фотокарточку в горлышко зеленой бутылки и накрепко затыкают ее пробкой. Старик, Кухулин Констанс, назван в честь добродетели постоянства, но друзья зовут его Коном, как в картах; у него болят плечи, но он замахивается, как заправский игрок, каким был когда-то, и изо всех сил забрасывает бутылку в море. Она падает гораздо ближе, чем он надеялся, и старик пожимает плечами: я уж не тот, что прежде. Эмер устремляет на него взгляд, который говорит: все в порядке, я помню тебя таким, как прежде.

Тем не менее бутылку уносит за маленькие волнорезы, и волна не тащит ее тут же обратно к берегу, а отпускает болтаться все дальше в море.

Кухулин и Эмер садятся на песок и смотрят, пока бутылка не исчезает из виду. Им то и дело кажется, что она потерялась, однако через миг вновь замечают ее в волнах. Глаза их уже подводят. Пару раз бутылка хлопает крыльями и улетает, и они понимают, что смотрели на чайку. Смеются волшебству ошибочного восприятия.

Через час с чем-то не остается больше ни брызг, ни барашков для разглядывания; бутылка ушла на дно, или в брюхо киту, или уплыла к новым землям, новым временам, обрела будущее, о котором им никогда не узнать, достигла новых параллелей и параллельных жизней.