Павел Иевлев - Город людей

— Вот примерно с этой точки они и отработали… — сказал Македонец. — Выехали из-за посадки и вдарили со всех стволов. Были на броне, потому что ответный огонь им был пофиг.

— Ну что, будем выяснять неаппетитные подробности? — поморщилась Марина. — Или признаем тебя вдовцом, принесем соболезнования и отбудем восвояси? Это не наша война.

Я покачал головой — мне не хотелось видеть, какой именно смертью погибли девушки, но, как ближайший родственник покойных, я чувствовал себя обязанным хотя бы похоронить их по-человечески.

В загоне вповалку лежали в своих серых комбинезонах мертвые рабы. Их лица были спокойны — они вряд ли осознавали происходящее. У многих была аккуратно прострелена голова — выживших добивали контрольными. В баре пол был усыпан битым стеклом, диваны выгорели до основы, а стены расцветились подпалинами. Кто-то держал оборону в коридоре, кидая бутылки с горючей смесью, но ему это не помогло — пластик не загорелся, и его просто застрелили сквозь стенку. Рядом с трупом стоял ящик бутылок с фитилями. По замысловатой татуировке опознал Севиного помощника. Мы прошли насквозь и по дорожке вышли к «пряничному домику» — главной резиденции. В траве лежали подметальщики листьев, обнявшие свои метлы, но коттедж совершенно не пострадал. Его явно никто не брал штурмом. В холле у камина все так же стоял диванчик, на нем все так же сидел Сева. В роскошном бордовом пиджаке, на котором почти не видна была кровь. Мертвый работорговец смотрел на нас помутневшими неживыми глазами, сжав в руке рукоять хаудаха. Я оглянулся — на стене у входа были свежие сколы от картечин, значит, выстрелить он успел. Не помогло, да он, наверное, и не рассчитывал на победу. Успел понять, кто за ним пришел и даже выпить напоследок — на столике стояла пыльная бутыль и пустой бокал. Вот и встретил Сева свою Судьбу. Не принес я ему удачи.

Соседний домик, в котором жили раньше девушки, был пуст. Никаких следов борьбы, только раскрытые двери шкафов и выдвинутые ящики комодов, несколько брошенных женских тряпок. Кто-то забрал моих несостоявшихся жен с собой.

— Ну что, — недовольно спросила Марина, — опять проклятая неопределенность?

— Да, — коротко ответил я.

Увиденное меня не сильно шокировало — за последний год я нагляделся на всякое, — но на душе стало пусто и мерзко. Не в последнюю очередь от того, что история не закончилась. Прозвучит ужасно, но, если бы мы нашли тут трупы девушек, это был бы конец истории. Паршивый, но конец. А теперь я чувствовал себя обязанным что-то по этому поводу предпринять. Мне нафиг не сдался этот гарем, они мне никто, «брак» наш — пустая формальность, но… Я так не могу. Я глупо устроен, да.

— Давайте хоть Севу похороним, — сказал я.

— Зачем? — удивился Македонец. — Он был работорговец, ненавижу эту братию.

— Ну… Не знаю, — сказал я честно. — Это кажется мне правильным.

— Требуется символическое действие? — догадалась Марина. — Это бывает. Иногда нужно что-то такое, чтобы проще было.

— Глупости все это… — буркнул недовольно Македонец.

— Не все такие толстокожие как ты, Мак, — ответила она. — Люди не зря обставляют смерть кучей бессмысленных ритуалов — все эти тризны, отпевания, похороны… Почему не выкинуть в помойку и забыть? Мертвым же все равно?

— Меня, если что, можешь выкинуть.

— Дурак. Это не для тебя и не для них, это для тех, кто живой. Чтобы отделить себя от мертвых и не думать о смерти дольше, чем положено.

— Да черт с вами, как хотите.

Мы нашли в подсобке лопаты, выкопали неглубокую могилу и оттащили туда труп. Я сколотил из двух досок крест, повесил на него, как на вешалку, пиджак и кепку, написал маркером «Сева». Вернулись в дом, достали из бара бутылку и бокалы, разлили, выпили не чокаясь.

— Все, можем, наконец, убраться с этого кладбища? — спросил недовольный Македонец.

— Стоп, вы слышите? — остановила нас Марина.

— Что? — у Македонца уже были в руках пистолеты, я не заметил, когда он их успел достать.

— Какой-то звук… Тише… Где-то в доме…

Мы застыли. В тишине я тоже расслышал слабое поскуливание или тихий плач.

— Второй этаж, — определил стрелок. — Аккуратно, мало ли что…

Поднялись, пробежались по комнатам — никого. Звук пропал — видимо, услышавший шум, затаился.

— Может, черт с ним? — Македонец был не в духе. — Ну какая нам разница…

Но мы прошлись еще раз, тщательно проверяя все закоулки, и я нашел.

Она сидела, свернувшись невозможно плотным клубочком, в бельевой корзине.