Татьяна Устинова - Свиданье с Богом у огня. Разговоры о жизни, любви и самом важном

Я не люблю котов, я люблю собак – чем крупнее, тем лучше. И я не знаю, как моя собака поладит с котом, но я его куплю. Я еще не сошла с ума и не принесу его к порогу Димоновой квартиры. Он будет жить у нас, но это будет как бы его кот, и он сможет к нему приходить. И когда Димон станет пить чай с конфетами, кот будет сидеть у него на коленях. Может быть, это очень глупо. Может быть, уже поздно. Может быть, но все-таки я его куплю.

Мы взрослые. Мы здесь. Мы рядом. Мы всегда на твоей стороне, мальчик, каких бы глупостей ты ни наделал. Пока у нас есть возможность, мы выполним твои самые дурацкие мечты.

И пусть идут к черту депутаты, фильтры и комендантский час.

Кот-то у нас обязательно будет.

День начался ужасно. Мы все вскочили ни свет ни заря, а я этого терпеть не могу! После многолетней работы на телевидении, когда нужно было «уходить в монтаж» на ночь, сидеть перед монитором на продавленном стуле, из которого во все стороны вылезали поролоновые внутренности, накрывшись с головой шерстяным платком – от холода, поедать булку с сосиской – от голода, курить одну сигарету от другой, есть растворимый кофе ложкой из банки и запивать теплой водой из-под крана, чтобы не заснуть, – вот после всего этого вставать в полшестого я не могу. Мне плохо. Меня тошнит от вида детей и от запаха кофе. Радостные всхлипывания, подвывания и слоновьи прыжки собаки – ура, ура, уже утро, все встали, сейчас гулять поведут! – вызывают во мне отвращение. Бодрый утренний голос мужа, живо интересующегося – не постирала ли я его пропуск на работу вместе с рубахой? – заставляет меня задуматься о бренности всего сущего.

Я не хочу. Не хочу я!

Перспектива тоже была не радостной.

Женька уезжает в командировку и приедет неизвестно когда – как пойдут испытания. Может, вечером, а может, через неделю. У младшего в школе утренник, и про костюм зайчика мы с бабушкой, ясен пень, забыли. Да и хотелось ему вовсе не костюм зайчика, а костюм пирата. По этому поводу происходят некоторые рыдания и метания. У старшего в институте очередной тур КВН. Сценарий он написал, конечно, но никто, никто не оценил его, сценария, великолепия. И Мишка теперь слоняется в трусах, хотя давно пора уезжать, и пребывает в томности – то ли сценарий сию минуту переписать, то ли объявить всем, кто будет в этом КВН играть, что они дураки и ничего не понимают в большой русской драматургии – ну в том смысле, что он там понаписал.

Ну ма-ама!.. Ну сделай что-нибудь!.. Ну Та-аня! Ну пропуск-то где?!

Сейчас. Just a moment. Всегда готова.

Кофе убежал на плиту, и теперь по всему дому воняет жженой резиной, мне нужно не то чтобы навести красоту, но хотя бы прикрыть наготу, ибо у меня историческая встреча с издателем. Он начинает работать в восемь утра, он собранный, хорошо организованный, деловой человек, и наплевать ему, что мне легче переночевать на пороге его кабинета, чем с Рязанского шоссе переть к нему на Ленинградку к десяти по всем декабрьским пробкам!..

Я несобранная, плохо организованная и ни фига не деловая, вот какая я! И еще он мне сейчас всыплет за то, что я опять опаздываю с романом.

Тут как раз собаку стошнило. Стошнило ее в тот самый момент, когда я уже почти вырулила на старт, дыша духами и туманами, и на шпильках. Кто не пробовал мыть полы на шпильках, тот ничего не понимает в жизни!

В общем, я рыдала всю дорогу до издательства. У меня ничего не получается, ничего! Мне уже сорок лет, а я так ничему и не научилась. У меня безответственные дети и инфантильный муж. Мама, видимо, впала в склероз – костюм зайчика-то был забыт! Сестре нет до меня дела. Романы я пишу долго и плохо, издатель недоволен, и сейчас он мне всыплет.

Мне не место среди всех остальных, умных, собранных и деловых людей, назначающих встречи на десять. Они живут совершенно другой жизнью. У них наверняка есть… особые условия . Их всех оберегают, окружают любовью и заботой, создают вокруг них уют, красоту и беспечность, как-то так.

Зареванная, торжественная, почти окончательно решившая удалиться от мира в обитель на Белом море, прикрыв очками глаза, чтобы не слишком походить на пожилого сенбернара, опоздав на полтора часа, я воздвиглась в кабинет издателя.

Он удивился немного – у меня на самом деле был странный вид, а про обитель он не мог догадаться, конечно.

«Я хотел показать тебе сводки, – сказал издатель и сунул мне в руки растрепанную папку. – Смотри. Роман, с которым ты так долго мучилась, везде в первой десятке. Ты смотри, смотри! И у оптовиков, и в магазинах, и в рейтингах. Ты молодец, – сказал мне издатель. – Не зря мучилась».