Уильям Моэм - Сумка с книгами [Рассказы]

— Послушайте, наместник, можно мне вас попросить: никогда не говорите ей, что эта мысль мне и в голову не приходила. Женщины, они такие чувствительные, знаете, она страшно расстроится, если узнает.

— Я догадывался, что она глаз на тебя положила, но никогда не думал, что дойдет до такого. — Наместник взволнованно мерил шагами веранду. — Послушайся меня, приятель, — сказал он по некотором размышлении, — мы с тобой прекрасно проводили время, а друг есть друг. Я скажу тебе, что бы я сделал на твоем месте. Я дам тебе катер, ты сможешь уехать, спрятаться на каком-нибудь дальнем острове и дождаться ближайшего корабля, который будет проходить мимо. Я сделаю так, чтобы он причалил к острову и взял тебя на борт. Это сейчас твой единственный шанс все бросить и сбежать.

Рыжий Тед покачал головой.

— Нет, это нехорошо, наместник, я знаю, вы мне добра желаете, но я женюсь на чертовой бабе, это решено. Вы не знаете, какая это радость приводить всех этих грешников, черт их побери, к раскаянию, а к тому же — Господи Иисусе! — какой пудинг на патоке стряпает эта девчонка! Ничего лучше с детства не ел.

Наместник весьма серьезно озаботился. Пьяный паршивец был его единственным собеседником на островах, и он не хотел терять его. Неожиданно для себя он обнаружил, что даже по-своему привязан к нему. На следующий день мистер Грюйтер отправился к миссионеру.

— Это правда, что ваша сестра выходит замуж за Рыжего Теда? — спросил он его. — В жизни не слыхивал ничего более экстравагантного.

— Тем не менее это правда.

— Но вы должны что-то сделать. Это же безумие.

— Моя сестра совершеннолетняя и вольна делать то, что ей нравится.

— Но не хотите же вы сказать, что одобряете этот брак? Вы же знаете Рыжего Теда. Он никчемный человек, и тут уж ничего не поделаешь. Вы говорили с ней о том, как она рискует? То есть приводить грешников к покаянию и все такое прочее — это очень хорошо, но всему же есть предел. Горбатого могила исправит.

И тут впервые за все время их знакомства наместник увидел веселый огонек в глазах миссионера.

— Моя сестра — очень решительная женщина, мистер Грюйтер, — ответил он. — С той ночи, проведенной ими на острове, Эдвард был обречен.

Наместник даже рот раскрыл от удивления, как прорицатель Валаам, когда Господь отверз уста его ослицы и та сказала: «Что я тебе сделала, что ты бьешь меня вот уже третий раз?» [8] Числ. 22:28. В конце концов, может, и мистеру Джонсу не чуждо ничто человеческое.

— Allejesus! — пробормотал наместник.

Прежде чем разговор успел продолжиться, в комнату стремительно ворвалась мисс Джонс. Она сияла и выглядела лет на десять моложе. Щеки ее румянились, а нос был почти совсем не красным.

— Вы пришли поздравить меня, мистер Грюйтер? — воскликнула она, радуясь, как девчонка. — Вот видите, я все же оказалась права. В каждом человеке есть что-то хорошее. Вы представить себе не можете, как великолепен был Эдвард в течение всего этого ужасного времени. Он герой. Он святой. Даже я была удивлена.

— Надеюсь, вы будете очень счастливы, мисс Джонс.

— Уверена, что буду. Ах, было бы дурно с моей стороны сомневаться в этом, потому что сам Бог свел нас.

— Вы так полагаете?

— Я это знаю. Разве вы не видите? Если бы не холера, Эдвард так и не обрел бы себя. Если бы не холера, мы бы никогда по-настоящему не узнали друг друга. Я еще ни разу не видела, чтобы рука Господа явила себя с такой очевидностью.

Наместник не мог не отметить про себя, что средство было выбрано слишком уж сильнодействующее, чтобы соединить эту пару: смерть шестисот невинных людей; однако, не будучи достаточно сведущим в путях Всемогущего, предпочел промолчать.

— Вы никогда не догадаетесь, где мы собираемся провести свой медовый месяц, — сказала мисс Джонс, быть может, даже чуточку игриво.

— На Яве?

— Нет. Если вы позволите нам взять катер, мы поедем на тот самый необитаемый остров, где вынужденно высадились тогда. У нас с ним связаны очень нежные воспоминания. Именно там я впервые поняла, как добр и великодушен Эдвард. И именно там я хочу вознаградить его.

Едва сумев перевести дух, наместник быстро удалился, потому что понял: если он немедленно не выпьет бутылку пива, с ним случится припадок. Никогда в жизни он еще не был так потрясен.

Одни читают для пользы, что похвально; другие для удовольствия, что безобидно; немало людей, однако, читают по привычке, и это занятие я бы не назвал ни безобидным, ни похвальным. К этим последним отношусь, увы, и я. Разговор, в конце концов, нагоняет на меня скуку, от игры я устаю, а собственные мысли рано или поздно истощаются, хотя, как утверждают, размышления — лучший отдых благоразумного человека. Тут-то я и хватаюсь за книгу, как курильщик опиума за свою трубку. Чем обходиться без чтения, я уж лучше буду читать каталог магазина армии и флота или железнодорожный справочник Брэдшо; кстати, каждое из этих изданий доставило мне немало приятных часов.