Юлия Монакова - Путь Светлячка

— Какая она тебя девушка? — зашипела она так пронзительно, что Светлана услышала. — Не видишь, что ли — у неё живот на нос лезет…

— Ну, а как ещё её называть? — растерялся паренёк.

— Женщина! — ревниво отозвалась его спутница.

— Да какая разница… главное, она плакала…

— А вот это уже не твоё дело…

Парочка удалилась на приличное расстояние, и больше ничего невозможно было разобрать. Они не узнали в ней знаменитую актрису. Да и сложно было бы узнать Светлану в таком виде: ненакрашенную, опухшую из-за беременности, подавленную, уставшую и морально разбитую…

Она вздохнула и торопливо написала на обратной стороне фото несколько тёплых строк для Тимофея. Затем положила снимок в конверт, запечатала его и опустила в синий почтовый ящик.

Представив, как обрадуется и удивится этот славный мальчишка, Светлана невольно улыбнулась сквозь непросохшие блёстки на ресницах. Ей почему-то казалось, что открытка от Тимофея является лучиком надежды, забрезжившем в тёмном царстве её боли и отчаяния. Чем чёрт не шутит, может быть, у неё и правда всё потихоньку наладится? И всё будет хорошо?..

Она ещё не знала, что ничего не наладится. Что вся её жизнь вот-вот полетит под откос.

После распада Советского Союза с оглушительным грохотом рухнула и развалилась вся налаженная система кинопроката. Кинотеатры стремительно закрывались, зато на обломках империи росли и множились, как грибы после дождя, бесчисленные видеосалоны. А вскоре практически в каждой семье появилась эта удивительная штука — кассетный видеомагнитофон, он же «видик» или «видак».

Приобрели видеомагнитофон и родители Тимофея — с рук, разумеется, и далеко не новый. Это была громоздкая устаревшая модель «Электроника ВМ-12». Отец смотрел в основном боевики или (в отсутствие матери) дешёвую порнушку плохого качества, переписанную у кого-то из друзей, мать предпочитала зарубежное кино вроде «Красотки» или «Грязных танцев», а Тимофей продолжал бредить Светланой Звёздной.

Он отслеживал, как мог, все её фильмы — каждую неделю внимательно изучал телевизионную программу и отмечал галочкой канал и время показа, если демонстрировалось что-нибудь из фильмографии Светланы. Чаще всего по телеку крутили «Самое лучшее лето», поскольку этот фильм стал признанной классикой детского кино. Но порой ему удавалось подловить и что-то более редкое, незаезженное — и тогда он записывал фильм на чистую видеокассету, пополняя свою коллекцию.

Тимофей пытался также найти искомое в пунктах видеопроката, но выбор там был весьма скуден. Советские фильмы вообще и Звёздную в частности спрашивали мало — в основном интересовались всё теми же вышеупомянутыми боевиками с Брюсом Ли, Шварценеггером или Ван Даммом, прочей голливудской продукцией (комедиями, ужастиками или мелодрамами), а также диснеевскими мультфильмами.

Наконец, в одном из городских пунктов проката Тимофею встретился энтузиаст, который мотался за эксклюзивными записями аж в саму Москву. Разумеется, не бесплатно. Тимофей немедленно выдал ему запрос на всю фильмографию Светланы Звёздной, которую уже давно заучил наизусть. Разбуди его ночью — он мог бы без запинки сказать, в каком году и в каком фильме она снималась.

Энтузиаст заломил немалую цену, но к тому времени Тимофей уже начал подрабатывать то тут, то там, так что клянчить финансовое вспоможение у родителей не пришлось, у него и самого водились теперь деньжата.

Так, к примеру, с одноклассником Васьком они организовали домашний цех видеозаписи. Принцип работы был до смешного прост: один видак, принадлежащий Тимофею, работал на режиме воспроизведения, а другой, притащенный Васьком из дома, — на записи. Набрав в прокате самых популярных и востребованных кассет, ребята беззастенчиво делали копии и распространяли их затем по одноклассникам, друзьям и знакомым. Просили недорого, но работали буквально в промышленных масштабах, так что их труд окупался с лихвой.

Больше всего заказов поступало на порнуху — у сверстников уже вовсю играли подростковые гормоны. Васёк изрядно веселился над своим приятелем, когда во время записи у того от смущения краснели даже уши. Тимофею было страшно неловко и стыдно — он отводил глаза, отворачивался и невольно морщился. То, что происходило на экране, не имело никакого отношения к любви — так ему казалось, и поэтому было не только некрасиво, а по-настоящему омерзительно, просто безобразно. Ваську же доставляло удовольствие ещё больше смущать Тимофея — он громко и похабно комментировал горячие сцены, выражал удивление происходящему или восторгался фантазией в выборе поз и способов секса, задавал вопросы по ходу просмотра («Слушай, Тимох, а чего они так орут-то, я не понимаю?! Им, вроде, по кайфу должно быть, а они орут… Или они как раз от кайфа и орут? Да ну, бред, так не бывает! Люди, когда трахаются, так себя не ведут!») , а затем громко ржал над непосредственной реакцией своего застенчивого напарника.