Александр Диденко - Чучело человека [СИ]

Альтернативой воскрешению могло в какой-то мере стать продление жизни. Но соответствующими технологиями человечество все еще не обладает, а значит, не обладают ими и в «VOSSTANOVLENIE Ltd». Отдельно взятые случаи кавказского долголетия в счет, конечно же, не принимаются. Рукавов знал, что над вопросами долголетия билось не одно поколение головастых ученых, что битва перманентно то усиливалась, то сходила на нет, что сильнейшие на этом фронте сражения происходили в конце сороковых — начале пятидесятых, когда группа подневольных профессоров, пытаясь продлить дни первого лица, смогла настолько продвинуться в рассматриваемом предмете, что сделала весьма и весьма существенные открытия. Кто знает, по причине ли того, что дальше открытий ученые не ушли, по причине ли отказа первого лица от продолжения эксперимента, а может, дабы навеки засекретить провальный Проект, многие ученые были уничтожены. Те редкие из них, кто остался жив, хранили молчание до последних дней, и вряд ли кто-то из них принимал участие в не менее корявом возрождении Проекта уже спустя много лет, — возрождении Проекта, после которого работы были свернуты окончательно и, как поговаривали в осведомленных кругах, не без вмешательства провидения. Разговорам о том, что эксперимент все же принес плоды, Рукавов верил охотно, — от всякого камня идут по воде круги, — готов был поверить, что ученые мужи вывели-таки секрет долголетия, в конце концов, и долгожители рано или поздно умирают, в этом для «VOSSTANOVLENIE Ltd» нет абсолютно никакой конкурентной опасности, ибо клиенты будут всегда… и много; не мог единственно поверить в то, что результатом пяти- или десятилетней давности реставрации Проекта, от лабораторий которого на окраине города нынче оставалась лишь пара строений, занятых известной сельскохозяйственной культурой, могло стать реальное воссоздание человека. Человека преставившегося — подумать только! — полвека назад. Это была бы даже не сенсация, а коммерческая атомная бомба, взорванная у Рукавова под носом… Но ничего определенного не выявлялось, и мсье Волан, подставляя лицо полуденному солнцу, благоразумно рассуждал, что все это враки, что не было никакого рыжеволосого мальчика и что в обозримом будущем никакая конкуренция не омрачит налаженный бизнес, ибо Б против нелицензированного и несанкционированного воскрешения, Б против. Поверить в воссоздание Рукавов не мог, но распоряжение службе безопасности рыть в нужном направлении всенепременно направил.

Начало представления затягивалось; труппа в урезанном составе, несколько человек приближенных и два офицера в штатском ожидали появления Первого. Из-за ширмы доносился взволнованный шепот Образцова, профилактически распекавшего артистов. Послышались шаги, которые нельзя было спутать ни с чьими другими, и в гостиной воцарилась тишина. Первый молча сел на стул и едва заметным кивком дал представлению начало. Зашуршал с пластинки Дунаевский, ширма разъехалась, на сцену выскочила кукла. Первый узнал себя. Он трижды хлопнул в ладоши и впервые за утро улыбнулся. Образцов, наблюдавший из-за ширмы, облегченно вздохнул, мысленно загибая палец.

С будущего года предполагалось рекомендовать эту постановку большинству образовательных учреждений столицы, сейчас решалась ее судьба. Спектакль, длительностью сорок минут, шел без антракта. Главное действующее лицо — бравый усатый Комар с саблей — появлялось дважды: в самом начале постановки, когда герой уходит из родительского дома, и в заключительной части, в тот момент, когда молодая муха-Революция, опутанная Пауком-империалистом, обреченно взывает о помощи…

Второй сигнал одобрения прозвучал в эпизоде, где Революция теряет некогда надежных соратников:

Первый громко рассмеялся, стукнул себя ладонью по колену, — Образцов, почти счастливый, загнул второй палец. Осторожно засмеялись и несколько человек приближенных, а также прыснули в кулаки два офицера в штатском.

Спектакль шел своим чередом, Образцов боязливо косился из-за ширмы: Первый уже довольно долго сидел с каменным лицом. Наступал захватывающий и решающий момент. В течение семи минут кульминации, под звуки тяжеловесной «Ленинградской» симфонии Шостаковича, главный герой лупил кровожадного Паука. Казалось, что еще секунда и Паук все же одолеет храброго Комара, но всякий раз герой каким-то чудом изворачивался и оказывался в преимущественном положении. «Пам, пам, парaрам», — шептал Первый, неулыбчиво двигая усами.