Дорин Тови - Кошачий переполох [сборник]

К счастью для толстячка, лось сохранил хорошее настроение и бежал вполсилы, точно лошадь, отгоняющая надоедливую собачонку. Затем, когда толстячок – и поделом ему! – очутился на древесном суку, лось неторопливо удалился в лес. Величавый черный силуэт слился с деревьями и исчез.

– Жалко, что у нас не было кинокамеры снять, как удирал этот толстяк, – сказала я.

– Черт! – восторженно воскликнул Чарльз. – Какого лося мы увидели!

Потом мы видели их еще несколько. Но всегда вдали – на болоте или на расчистках по берегам озер. Но не такого красавца и не с такого сказочно близкого расстояния. Нам выпал один шанс на миллион.

Как и в случае с росомахой. Однако эта встреча была еще в будущем. А пока наш желто-белый фургон с розовой розой, эмблемой Альберты, на номерах доставил нас лишь с редкими аварийными остановками, когда в жилом помещении у нас за спиной распахивалась дверца какого-нибудь шкафчика и из него вываливались либо сковородки с нижней полки, либо консервы с верхней (единственный недостаток, который нам удалось обнаружить в нашем фургоне: ненадежные задвижки на дверцах)… доставил нас в Банф по берегу красивейшей реки Боу в Калгари, а оттуда на юг по шоссе, заменившем старинную дорогу на Форт-Маклеод, и круто на запад в предгорья Скалистых гор.

Теперь мы оказались в знакомом краю. Вот то самое место, где в прошлый наш приезд мы остановились полюбоваться хребтами при луне и перед нами на дорогу вышел койот. А впереди на пересечении нескольких дорог стояла небольшая белая школа, обшитая тесом… Не на деревенской улице, где вроде бы место школе, а в безмятежном одиночестве на склоне.

На белой деревянной колоколенке все еще висел школьный колокол, теперь хранящий безмолвие, а внутри красовалась большая пузатая печка, которая зимой согревала единственный класс. Сколько детей учили тут уроки – над ручьем с бобровой плотиной! Сколько взрослых чаепитий и молитвенных собраний видели эти стены в дни, когда до ближайшего города можно было добраться только на лошадях! Уже много лет школа стояла пустая, но окрестные жители берегли ее как любимую достопримечательность.

Мы проехали через ручей по деревянному мосту мимо белого столба с указателями, к какому ранчо ведет какая дорога. Кто-то, забавляясь, изрешетил указатели пулями – штришок Дикого Запада. Мы на развилке свернули влево на дорогу к ранчо Юингов. И все ехали, ехали, иногда останавливаясь, когда на рыжем от пыли проселке путь нам преграждали бродящие на воле герефорды – стада нашего друга Шерма Юинга паслись тут повсюду куда хватал глаз. Наконец мы въехали в огромные бревенчатые ворота корраля, за которыми в уютной долине виднелся дом. Клэр Юинг, такая тоненькая в джинсах западного стиля, выбежала навстречу. Казалось, мы вернулись домой.

И не только поэтому. В первый наш приезд мы прожили тут довольно долго, и каждый уголок был нам знаком. Да и местность вокруг походила на нашу. Пологие холмы, словно созданные для верховых прогулок, темный сосновый бор – хотя он, разумеется, был гораздо обширнее нашего, а фоном ему служили снежные вершины Скалистых гор. На ранчо имелись кошки и еще собака Умник – он нас сразу узнал. Не хватает только Аннабели, сказали мы, смеясь. И тут появился Шерм с Чарли, их сыном. Простучали с крыльца высокими каблуками своих западных сапог и сдернули ковбойские шляпы.

– Мы сразу догадались, что это вы, по фургону во дворе, – сказал Шерм. – А потому задержались и кое-кого оседлали. Подумали, может, вам захочется прокатиться перед ужином. Парочка ваших приятелей ждет у дверей.

Да, вот она – Шеба, кобылка с примесью арабских кровей, на которой я ездила два года назад. Все те же бочкообразные бока, которые вогнали бы в стыд чистокровную арабскую кобылу, но она-то спокойно использовала их сполна, когда решала перекосить седло. Сколько миль проехала я, скособочась на этой своевольной кобылке, потому что седло на ней съезжало набок, как туго ни затягивали подпругу. Вверх по склону, вниз по склону – направление выбирала Шеба, а я, вся в поту, сосредоточивалась только на том, как удержаться у нее на спине.

– А теперь у тебя ничего не выйдет, красавица моя, – сообщила я ей, вспоминая свои упражнения на Мио: вверх по крутой Тропе Слэггера, стоя в стременах и раскинув руки, быстрой рысью вниз к конюшням, скрестив руки на груди, сознательно бросив поводья…

Из-под своих темных арабских ресниц Шеба посмотрела на меня точь-в-точь как Аннабель, потом фыркнула и потерлась мордой о Биза, крупного гнедого, привязанного рядом с ней. Я просто услышала: «Ну вот, опять они тут. Так что мы им устроим? Хочешь попробовать первым?»