Стивен Фрай - Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения

В ночь после отплытия разразился страшный шторм – он подхватил «Арго» и вынес его обратно к берегу. Но было темно, ни аргонавты, ни долионы не распознали друг друга, и началась лютая бойня. Поскольку на их стороне сражался Геракл, аргонавты наверняка должны были победить, и вскоре почти все долионы, включая радушного царя Кизика, полегли. Настало утро, и первой из дворца выбежала царица Клита. Увидев тело супруга, которого нечаянно прикончил сам Ясон, царица удалилась к себе в покои и там повесилась. При свете дня аргонавты с ужасом обнаружили, чтó они натворили. Помогли захоронить мертвых, принесли искупительные жертвы богам и в сумрачном настроении оставили долионский берег.

– Я все же думаю, – произнес Ясон, обращаясь к фигуре на носу и к Идмону-провидцу, – что вы могли бы нас предупредить.

– Ты ж не спрашивал, – отозвался Идмон.

– У нас над головами буря выла. Волны выше корабля, нас швыряло, как осенние листья на ветру. Как мне было спросить?

– Да просто погромче нельзя было, что ли? – спросила фигура на носу.

– Куда мы теперь плывем? Хоть это-то можете мне сказать?

– Во Фракию, – сказал Тифий, пока Идмон и резная голова мекали, экали и причмокивали.

Южные берега Фракии, которые мы ныне называем Болгарией, тянулись вдоль северного берега Пропонтиды. Те края славились своим лютым воинственным народом, потомками ФРАКСА, сына Ареса.

– Надо ли нам приглядывать за чем-то конкретным? – продолжил расспросы Ясон.

– За всевозможными «г», – проговорила носовая фигура.

– «Г»?

– За Гарпиями, Гиласом и Гераклом, – пояснил Идмон [167] Конечно, в греческом, говоря строго, первый звук в этих словах не «h» и не «г», как в русскоязычных вариантах этих слов. – Примеч. перев. ], а придыхательное «х». .

– А что с ними не так?

Но Идмон и носовая фигура не промолвили больше ни слова.

Восновном аргонавты шли под парусами, но когда ветер стихал, то гребли. В смысле, греб Геракл. Ему по плечу была работа всей команды. Ему только и нужно было, что воды попить да фруктов поесть – и чтобы возлюбленный Гилас утирал ему пот со лба и говорил что-нибудь утешительное.

Геракл понадобился в полный штиль, что последовал за бурей, бросившей их обратно к берегам долионов и к дальнейшей трагедии. Впритирку к мисийскому берегу греб Геракл долгими, мощными ударами весел; возможно, из-за своего норова, а может, от печали греб герой ожесточеннее обычного – и вдруг сломалось весло. Заменить его на борту было нечем, поскольку остальные весла все равно что карандаши по сравнению с этим: у Геракла весло – сосна, с которой обрубили ветви, а вместо лопасти приделали здоровенную железную лопату. Лопасть не повредилась, а вот веретено треснуло так, что и не починишь. Решили пристать к берегу и Геракла с Гиласом отправить за новым деревом. Они вдвоем спрыгнули на берег и двинулись посуху, с ними пошел друг и зять Геракла Полифем.

– Ты ищи там, а я буду здесь, – велел Геракл Гиласу, показывая за дюны. Гилас кивнул и исчез за деревьями вдали.

Вскоре Геракл нашел подходящее дерево. Обнял его и поднатужился. Дерево вылезло из земли, прямо с корнями. Вскинув добычу на плечо, как часовой копье, Геракл свистнул Гиласу.

Направляясь обратно к берегу, он вновь позвал своего возлюбленного:

– Все в порядке, Гилас. Я нашел отличное дерево.

Постоял, подождал, но возник лишь Полифем, и лицо у него было растерянное.

– Очень странно, – проговорил он. – Я вроде как слышал крик.

– Откуда?

Полифем показал назад, на заросли.

Геракл бросил свое дерево, и они с Полифемом побежали к тому леску, то и дело зовя Гиласа.

Кусты и деревья корчевал Геракл, переворачивал валуны и расчищал землю от подлеска, но никаких следов друга не нашел. Полифем не отставал, звал и звал Гиласа.

Расширили границы поиска. За рощей были поля и канавы, но укрыться почти негде. Нет юноши. Исчез.

Геракл вернулся на берег и от отчаяния принялся осматривать промоины и расселины в скалах.

– Странно то, что вокруг никаких диких зверей, на многие лиги, – проговорил Геракл. – Не понимаю. Он ни за что не бросил бы меня, ни за что.

– Ужас, – отозвался Полифем. – Трагедия. Поплыли дальше, принесем в жертву большого быка, когда доберемся в Колхиду.

– Я останусь здесь, – сказал Геракл. – Ни ногой отсюда, пока не отыщу его.

– Но нам надо на борт. Тифий говорил, ветер поднимется. Команда захочет его поймать.

– Обождут, – сказал Геракл, чья воля была не слабее мышц.