Эндрю Хёрли - Лоуни

— Он еще совсем молод, Эстер, — возразила миссис Белдербосс. — Ему нужно время, чтобы достичь зрелости и стать таким, как отец Уилфрид. Однажды он таким станет. Я убеждена в этом.

— Мэри, — возразила Мать, — вы были убеждены, что он не будет пить, но он пил. И это он пригласил в дом всех этих хамов.

— Это было только ради развлечения, — заметил Родитель. — Ты сама это сказала.

— Развлечения? — воскликнула Мать. — Тебя не таскали по комнате, как тряпичную куклу.

— Я не заметил, чтобы ты особенно жаловалась, — хмыкнул Родитель.

— А я не заметила, чтобы ты вмешался, чтобы положить этому конец, — парировала Мать. — Куда там, ты только еще больше науськивал этих ряженых… вместе со всеми остальными… Господи, — продолжала она, — послушайте же меня. Эта поездка должна была стать паломничеством, шансом для всех нас обрести мир и покой после всего, что произошло, а вместо этого нам пришлось возиться с этой странной пьяной компанией, пляшущей в гостиной по приглашению священника, который должен был заботиться о нас. Зачем, по его мнению, мы сюда приехали? Любоваться на этих деревенских бандюг? Отвлекаться на всяких пропащих, вроде Клемента Парри и его матери? Зазывать к себе всех беспризорных, которых ему удастся найти? Встревать в дела, которые нас совершенно не касаются? Все развалилось. Я имею в виду, он даже не смог удержать нас всех вместе.

— Это не его вина, что Джоан и Дэвид уехали, — сказал Родитель.

— Нет, его, — возразила Мать. — И он сам это знает. Вот почему он вернулся так поздно. Заливал горе в «Колоколе и якоре», ясное дело.

— Эстер! — Родитель снова повысил голос. — Нельзя говорить такие вещи. Особенно о священнике. Именно так начинают ходить разные слухи.

— Да, я знаю, — прошипела Мать, выразительно глядя на мистера Белдербосса.

— Что такое? — спросил он. — Что я сделал?

— На днях вы задали отцу Бернарду вопросы, на которые, как я на самом деле думаю, мы вряд ли хотим, чтобы он пытался найти ответы.

— Это не вина Рега, — сказала миссис Белдербосс. — Он был просто расстроен, и все. Чувства взяли верх над ним.

— Вы позволили отцу Бернарду давить на вас, — заявила Мать.

— Да перестань, — отмахнулся Родитель. — Вряд ли он устраивал допрос. Я уверен, он просто пытался помочь.

— Мы должны быть более осторожны, — сказала Мать. — Никто из нас на самом деле не знает, что случилось с отцом Уилфридом, и, скорее всего, никогда не узнает. И незачем строить домыслы. А если мы это сделаем, то тем самым предадим память об Уилфриде в руки тех, кому, в отличие от нас, никогда не было дела до него.

— Ты говоришь о брате Рега, — сказал Родитель, — и, думаю, ему решать, что он будет говорить об Уилфриде.

— Нет, — возразил мистер Белдербосс. — Эстер права. Мы должны оставить наши подозрения при себе. Мы ничего не можем доказать. То есть, если бы у меня был его дневник, мы бы узнали все раз и навсегда.

— Согласна, — сказала миссис Белдербосс. — Мы не можем позволить слухам распространяться. Это погубит Сент-Джуд.

— Ну, если слухи уже появились, не сомневаюсь, что они там уже распространяются, — заметил Родитель. — Не в наших силах запретить людям болтать. Но, так или иначе, слухи появляются и исчезают. Через неделю все будут говорить о чем-нибудь другом. Так устроены люди.

— Я не уверена, что ты вполне уяснил себе, как все серьезно, — вздохнула Мать. — Люди сколько угодно могут терять интерес к сплетням и жить дальше, но это останется у них в памяти как случившийся факт. И если люди будут думать, что отец Уилфрид… вы сами знаете что… тогда все, что он сказал, превратится в ложь. И что тогда останется от веры?

— Вера — это не точная наука, Эстер, — заметил Родитель.

— Нет, точная, — возразила Мать. — Она у тебя либо есть, либо нет. Все просто.

— Эстер права, — сказал мистер Белдербосс.

Миссис Белдербосс согласно кивнула.

— Послушайте, — сказал Родитель, — мне кажется, что, если у нас есть хотя бы малейшее подозрение, что Уилфрид свел счеты с жизнью, мы должны заявить об этом в полицию.

— И что это даст? — спросила Мать.

— Это будет правильно.

— Если мы не можем это доказать, как полицейские это смогут?

— Не знаю. По-моему, неважно, смогут они это доказать или нет. Разве это не снимет с Рега груз страданий хотя бы немного?

— Да, но мы же не можем сказать теперь что-то противоположное тому, что говорили раньше, — сказала Мать. — Как это все будет выглядеть три месяца спустя?

— Как если бы нам было что скрывать, — вздохнул мистер Белдербосс.