Матиас Фалдбаккен - Ресторан «Хиллс»

Я уже говорил, что никогда не пользуюсь телефоном в рабочее время, но сегодня приходится отступить от этого правила. Мне нужно время от времени проверять, нет ли новостей от Эдгара или от Анны. Может быть, рановато ждать каких-либо известий, но что если они пошлют мне сообщение? Я пытаюсь «проскочить» мимо повара, но неудачно. Проход между его скругленной спиной и закопченной, забрызганной жиром, увешанной кастрюльками и сковородками стеной на пути к тесному закутку для переодевания, где висит моя демисезонная куртка, такой тесный, что протискивание сквозь него отдает чем-то сексуальным. Повар жарит грибы с луком, он расшвыривает грибы и лук по сковородке. Резким броском подкидывает грибы и лук вверх, и в этот момент они, грибы с луком, взлетают высоко над сковородкой, кажется, что на целый метр. Когда грибы и лук зависают на высоте его лица, повар не сводит с них глаз. Прямо перед ним в воздухе висят грибы и лук. Потом они, пластинки грибов и полоски лука, все сразу, снова падают в сотейник. Подбрасывание грибов и лука сопровождается резкими движениями локтей: предплечья движутся взад-вперед словно сцепное дышло локомотива, и я тут же начинаю беспокоиться о том, как же я проберусь позади него. Вдруг я его задену? Я издаю покашливание. Повар прекращает двигаться. Это знак мне, что можно проходить. Грибы с луком скворчат на сковородке, надо мне поторопиться, чтобы они не подгорели. Наш повар любит раскалить сковороду посильнее.

Анна прислала нуль сообщений, Эдгар тоже ни гугу. Времени всего начало одиннадцатого. Когда же, интересно, придет Анна? Я пытаюсь справиться с телефоном, держа его прямо перед собой в обеих вытянутых руках, в характерной стариковской манере. Телефон лежит в ладони левой руки, а согнутый указательный палец правой усохшим круассаном ширкает по стеклу. Не могу взять в толк, как это мобильный ухитряется реагировать на тычки кончиком узловатого пальца. Сначала мне приходится посмотреть всякие видео, снятые с дронов, но наконец я попадаю сюда, внутрь, туда, вовне, онлайн. В наши дни приходится мириться с тем, что довольно значительное число съемок производится дронами. Эти дроны кристально ясно запечатлели картины танкового сражения в пригороде Дамаска Джобар. Внизу, в туалетной комнате нашего ресторана, белой и черной плиткой еще в давние времена был выложен изумительный узор. Пожалуй, в черной плитке угадывается темно-зеленый оттенок. Или скорее она отливает синевой? Оксфордский синий, переходящий в черноту? Как бы то ни было, этот повторяющийся узор из темных и светлых четырехугольников навевает воспоминания о прежнем Дамаске. Бесподобная красота. Сделанные дроном снимки, загружающиеся на мобильный, показывают Дамаск, больше всего похожий на обсыпной пирог вдовы Книпшильд. Всюду лишь россыпи крошек и комьев песчаного цвета. Я успеваю увидеть старейшее в мире, как считают многие, жилое поселение, рассыпавшееся в труху, но тут меня зовут. Я слышу голос, призывающий меня из кухни. Прокручиваю ленту сообщений чуть дальше. Нельзя, что ли? Теперь я вижу фото девушки, которая стоит на копытах лежащей на спине, как собака, лошади. Вижу кошку, умеющую говорить «уд». Отсечение руки, в исламистском стиле. Статью, исследующую связь между излучением от экрана и желтизной зубов. Ну ничего себе. У меня зубы вполне себе белы. Может быть, это объясняется тем, что я провожу у экрана ограниченное время, плюс моим здоровым скепсисом по отношению к современным технологиям? Неожиданный бонус. Зачем, да и самое главное, как Анна могла бы послать мне сообщение в десять минут одиннадцатого? Наверняка в школе им запрещено пользоваться мобильным телефоном – хотя точно мне ничего об этом не известно. Но договорились мы однозначно. Она придет сюда сразу после уроков. С какой стати она будет слать мне эсэмэски? Да и есть ли вообще у нее телефон? А Эдгар, наверное, сидит в самолете или на важном совещании. Срочное дело, так он сказал. Я с ходу посылаю ему сообщение:

тайны души и сердца являют себя в незаметных, странных и неожиданных комбинациях букв и слов. твоя пиявка.

Затем я пролистываю ленту еще дальше вверх. Вижу пуму, которая охраняет крохотную лягушку, карликовую лягушку. Старик ста пяти лет от роду говорит, что, возможно, не стоит всю жизнь придерживаться строгой диеты и отказываться от переработанных мясопродуктов, поскольку последние 30 лет в жизни человека и без того тоскливы и безрадостны. И еще я вижу девушку, на хэллоуин облачившуюся в мундир Иди Амина, все до малейшей детали воспроизведено в точности. Она его вылитая копия. Не женщина, а миниатюрный Амин.