Стейс Крамер - Абиссаль

– Такую татуировку можно сделать за пять минут, а потом ходить спокойно якобы под прикрытием «Абиссали». Я ее впервые вижу, а ты, болван, уже готов был ее отпустить.

– Господа, все в порядке. Она наша.

Мы одновременно обернулись. Как он тут оказался?

– Доминик Дерси, извини, мы просто…

– Просто выполняете свою работу, я понимаю, и я вам очень благодарен за то, что вы так тщательно следите за тем, чтобы среди нас не было чужаков. Теперь запомните ее и больше к ней не прикасайтесь. Всего хорошего.

– Лестеру привет.

Копы поспешили удалиться.

– Мы тебя всю ночь искали.

– Вам заняться, что ли, нечем?

– Могла бы спасибо сказать.

– Спасибо, Доминик. До конца жизни буду тебя помнить. Сына в честь тебя назову.

– Надо же, какая ты злопамятная! До конца жизни будешь помнить, что я не позволил тебе пристрелить Дезмонда? Так мы ведь все равно его победили. Тебя это не радует?

– Вы еще не победили. Даже после смерти он продолжает держать всех в страхе.

Я почувствовала запах жареных сосисок, и живот мгновенно скрутило.

– Ладно, я прощу тебя, если угостишь завтраком.

Долго церемониться с сосиками я не стала, грязными руками, не брезгуя, тащила их в рот одну за другой. Доминик сидел напротив, весь вылизанный, чистенький, смотрел на меня – грязную, липкую, безобразную.

– Ну и чем ты занималась?

– Гуляла.

– Слушай, Лестер скоро перестанет закрывать глаза на твое поведение.

– Правда? И что он мне сделает? Накажет? По-моему, я уже и так наказана.

В забегаловке вовсю вопил телевизор, шло какое-то шоу и каждый присутствующий с интересом смотрел на экран.

– Сегодня у нас в студии гостья с непростой историей, – сказала ведущая. – Миссис Адельстин, расскажите нам, что случилось?

– Дело в том, что… несколько месяцев назад мой сын, Энсель Адельстин, был убит.

Я перестала жевать, как только услышала его имя.

– Ему было всего двадцать три года, – матери трудно было говорить, но она мужественно справлялась со своими эмоциями. – Он работал на заправке, в двадцати минутах езды от Истона.

– Полиции удалось выйти на след преступника?

– Полиция даже и не пыталась.

Вся студия заохала.

– Почему?

– Я не знаю. Они сказали, что нет ни единой улики, дело зашло в тупик. Но это все ложь. На заправке несколько камер наблюдения, и поэтому должна быть запись, на которой запечатлено убийство моего сына.

– Я правильно понимаю, что видеозапись не обнаружили?

– Правильно.

Студия вновь разнервничалась.

– А спустя некоторое время я получила посылку без обратного адреса, в которой был чемодан, доверху набитый зелеными купюрами.

– Вы думаете, что эту посылку вам прислал убийца?

– Те, кто за ним стоит. Так они решили заплатить за его свободу и мое молчание.

– И сколько же, по их мнению, стоит ваше молчание?

– Двести тысяч долларов… Я пришла к вам сюда в надежде, что мои слова услышат те, кто забрал жизнь моего сына. Если вы думаете, что этими бумажками сможете унять материнскую боль, то вы крупно заблуждаетесь. Я не остановлюсь! Если полиция нашего штата бессильна, я буду стучаться в другие двери! Доберусь даже до президента! Я не остановлюсь, вы слышите меня?! Не остановлюсь!

– Да уж, так и знал, что у этой истории будет продолжение, – сказал Доминик.

Я не могла отвести взгляд от экрана. Тощая, заплаканная женщина кричала, молила о помощи. Затем я закрыла глаза и увидела того несчастного мальчишку, который поплатился жизнью просто так. Просто потому, что Миди так захотелось. Я обхватила голову руками, в груди так больно кольнуло, что на миг у меня перехватило дыхание.

Тем временем Доминик достал телефон.

– Лестер, помнишь Норей Адельстин? Она добралась до СМИ… Хорошо, понял.

– Что вы с ней сделаете?

– Боюсь, ты не захочешь об этом знать.

Я лежала на своей кровати, смотрела в потолок, а именно на лампочку, которая висела на тонком проводке. «Жаль, она не выдержит моего тела, – подумала я. – Жаль я не нахожусь на десятом этаже, если выпаду из окна, получу только горстку увечий, но не смерть. Жаль, что не могу ввести себе всю ампулу лекарства. Я знаю, как умирают от передоза, опять же из жутких фильмов. Меня найдут в луже собственной блевотины. Неэстетичная смерть, как по мне.

Жаль, что я до сих пор ищу причины жить. Казалось бы, давно пора сдаться, но что-то меня тут держит».

Спрашивается, зачем жить, когда знаешь, что скоро убьют беззащитную женщину? Ее труп сожгут, и черное, хрустящее тело похоронят на опушке. Ты ничего не можешь для нее сделать, Глория, только помолиться. Попросить Всевышнего, чтоб тот дал ей быструю смерть.