Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

Появилась темноволосая женщина в закрытом платье из белого льна.

— Мы справимся сами, Тереза, — сказала фрау Хансен.

Дама дружелюбно улыбнулась и ушла.

— Проходите, дорогая фрау доктор. Здесь замечательно, в такую жару — и прохладно.

Фрау Хансен разлила по чашечкам кофе, предложила печенье, потом откинулась на спинку стула и улыбнулась.

— Чудесно, правда?

— Просто не верится, что может быть такая красота, — ответила Мириам.

— Здесь любит отдыхать мой муж, — сказала фрау Хансен. — Вокруг дома три таких террасы. Всегда солнце. Но эта у Хилмара — самая любимая. Поэтому я ее и выбрала. Как вам кофе, дорогая?

— Прекрасно, фрау Хансен.

— Не очень крепкий? И не слабый?

— Нет-нет, в самый раз.

— Если что-то не так, обязательно скажите мне. Я сварю свежий. Видите, стекло под кофейником не дает ему остыть. Такой кофе вам нравится?

— Да, — ответила Мириам, которой уже начало изменять самообладание. — Благодарю, что вы так быстро согласились меня принять, фрау Хансен. Я представляю интересы Маркуса Марвина и…

— Слышите — соловей? — спросила фрау Хансен.

— Чудесно. Позвольте выразить вам мое сочувствие. Я знаю, что ваш муж все еще страдает от боли.

— К сожалению, все еще да. Здесь настоящий птичий рай. Много соловьев. Только с начала июня они больше не поют. Наверное, все дело в жаре. Хилмар узнает каждую птицу по голосу. Часто он просто сидит здесь и слушает… в выходные, конечно. Бедняга почти не выходит из офиса. Да еще поездки… Слышите? Еще соловей!

Мириам Гольдштайн решительно поставила чашку с кофе на столик и подалась вперед.

— Не хочу вас задерживать…

— Задерживать? Это чепуха, дорогая. Я счастлива, что вы здесь, и я могу объяснить вам все… или хотя бы кое-что. Возьмите пирог с маком… нет-нет, пожалуйста, я настаиваю. Он очень вкусный. Разрешите…

Она положила кусок на тарелку Мириам.

— Спасибо, фрау Хансен. Очень любезно с вашей стороны. Вы сказали, что можете кое-что объяснить…

— Да, — Фрау Хансен снова откинулась на спинку стула и посмотрела в безоблачное небо. — Видите ли, Хилмар, Маркус и я знакомы с шестнадцати лет. Мы ходили в одну гимназию, потом учились в одном институте… Это малиновка, слышите?.. Да, мы знакомы уже двадцать шесть лет. Мы ровесники, всем по сорок два года.

— Удивительно, — сказала Мириам и отметила про себя: руки Элизы Хансен дрожат. Несильно, но дрожат. Она почувствовала это и попыталась скрыть, но это ей не удалось. Еще немного, и она вцепится в столешницу. Почему ее руки дрожат? Почему она так нервничает? Может быть, она нездорова? Нет.

— Я… я очень рада, что могу рассказать это женщине, а не мужчине… прокурору Ритту, например, — фрау Хансен усмехнулась. — Мне легче говорить с женщиной. Хилмар и Маркус… Маркус и Хилмар… они такие разные, и все же они оба были влюблены в меня. Нежный Хилмар, сама чувствительность… и Маркус, сильный, большой и… и такой земной. А я — посередине. Они обожали меня. Прекрасно, когда двое мужчин тебя обожают, правда?

— Конечно, фрау Хансен.

— Сейчас они не общаются… Думаю, это случается довольно часто… Пожалуйста, ешьте пирог, фрау доктор! Мне нечего стыдиться… Я была юна и романтична… Я долго не могла выбрать между ними. Вначале даже… несколько лет… я была то возлюбленной Хилмара, то возлюбленной Маркуса. Мне не стыдно об этом вспоминать, потому что тогда я считала себя очень умной.

— Я понимаю вас, фрау Хансен. Вы были молоды, и так прекрасно, когда тебя любят сразу двое мужчин.

Почему у нее так дрожат руки?

— Я знала, что вы меня поймете… Еще кофе? Пожалуйста, наливайте сами… Я… что я хотела… О, да! Продолжаться так не могло, правильно? Нужно было принимать решение. Но какое? Наконец я решилась и… и решение мое было в пользу Маркуса. Мы поженились.

— Когда, фрау Хансен?

— В 1969 году. Двадцать первого мая. В Штарнберге близ Мюнхена. У моих родителей там имение. Мы не стали играть свадьбу во Франкфурте из уважения к чувствам бедного Хилмара.

— Понимаю.

— В тот день он едва не покончил с собой.

— О!

— Пытался вскрыть вены. Три дня между жизнью и смертью… Врачи спасли его. Но мы узнали об этом спустя очень много времени. Бедный Хилмар… Это черный дрозд!

— Пирог с маком действительно отменный, — сказала Мириам и подумала: ты сама этого хотела! Но вслух мягко спросила:

— Что было дальше, фрау Хансен?

Почему же у нее так дрожат руки?

— Дальше? — Элиза Хансен закашлялась. — Сначала все было чудесно. Маркус работал в Институте теоретической физики, потом снимал документальные фильмы. Зарабатывал, конечно, очень мало, но мои родители, к счастью, — люди обеспеченные. Мы были очень счастливы… В 1970 году у нас родилась дочь, Сюзанна… И вот тогда впервые тень… да, пожалуй, это можно назвать так… над нашим супружеством нависла тень.