Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

В этот день от меня опять пахло духами Изабель. Что касалось моей первой макумбы, то я уже не мог вспомнить о ней, но о последней в 1973 году — помню. Тогда я пожелал себе через духов девственного леса любовь той женщины, с которой потом я на два года уехал в Америку, и любовь эта закончилась. Отвратительно.

Мсье Гиллес! Он умело отводит от каких-либо тайных мыслей и пристально смотрит на меня, и я спрашиваю еще раз: «Осуществилось ли то, что вы себе пожелали?»

Он выглядит так, как будто хочет сказать: «Нет», но говорит: «Да», и я произношу: «Тогда и я хочу сделать макумбу!»

Итак, мы едем в Коркавадо, который возвышается прямо за городом, нужно немного проехать вверх, где заканчивается улица. Потом мы идем пешком. Г. вспоминает, что здесь был отличный лесной ресторан, и он существует здесь до сих пор. Мы сидим на свежем воздухе под пальмами и гроздьями орхидей, а по кустарникам лазают ручные попугаи и смотрят на нас. Официант спрашивает, не желаем ли мы аперитива, и Г. говорит, что единственным аперитивом, который следует пить перед заходом солнца, является джин с тоником с маленьким лимоном внутри.

В общем, мы пьем Sun downer и немного вина к замечательной рыбе, а когда становится прохладнее, идем туда, где находятся пещеры. Вокруг очень большого кратера проходит узкая дорога, поднимаясь вдоль крутого склона горы. На этом склоне было много маленьких пещер. Кусты, папоротники и деревья покрывали внутреннюю часть кратера по всей глубине. Солнце светит в странный амфитеатр, а я держу в обеих руках бутылочки, сигареты и спички и говорю: «Я с удовольствием сделала бы макумбу в этой пещере, d’accord? — D’accord», — отвечает Г. и проходит чуть-чуть подальше, к другой пещере. Я кладу бутылочки, сигареты и спички, и при этом перед другой пещерой в противоположной стороне кратера вижу темнокожую, я вижу также белых женщин…

Каждый раз я видел здесь белых женщин и размышлял, почему они хотят при помощи своих подарков заслужить дружбу и помощь духов и решил, что они, безусловно, просят о том, чтобы их не оставили возлюбленные ради какой-то другой, а также хотели долго оставаться желанными, с красивой фигурой, хорошей кожей, светящимися глазами, поскольку в Рио было много ослепительно красивых молодых женщин и хорошо выглядящих мужчин.

Когда я положил свои подарки, я отступил на шаг назад и взглянул на ту сторону, где была Изабель. Она стояла перед своей пещерой, очень тонкая в своем костюме цвета хаки, сняв шляпу; светлые волосы переливались на солнце, и я подавленно подумал, что эта женщина могла бы быть моей дочерью или племянницей, если принять во внимание разницу в возрасте. Она стояла, а вокруг кратера гуляли люди, шумели дикие попугаи, и я понял, что охотно узнал бы, чего пожелала себе Изабель.

Наконец она повернула ко мне голову и крикнула:

— Я уже! А вы?

Я кивнул и пошел к ней и во влажном воздухе почувствовал особенно сильно запах ее духов, и сказал:

— Эти духи, должно быть, придуманы для вас.

Конечно, говорю я и вижу крошечное отражение своего лица в его глазах. От Еменаро.

Мы покидаем кратер. Г. настаивает на том, чтобы я шла со стороны горы, чтобы не свалиться вниз, на большую глубину, и долгое время мы идем молча. Когда мы подходим к парковой площади, он открывает передо мной дверцу машины и, когда едем в город, спрашивает: «Вы загадали многое?»

— Почти ничего, — говорю я.

— Почти ничего? Но вы так долго стояли перед пещерой!

— Это было нечто странное, — говорю я.

— Нечто странное?

— У меня было много желаний, но я должна была думать об этом странном и это так сильно захватило меня, что я пожелала себе совсем немного.

— Я понимаю, — говорит Г. и, конечно, не понимает ничего.

Улица сильно петляет, и он должен ехать очень внимательно.

— А вы пожелали что-нибудь себе? — спрашиваю я Г.

— Нет, — отвечает он. — Я чувствовал нечто похожее на то, что чувствовали вы. Я смотрел на вас, Вы не заметили этого. И я уже больше не мог думать о духах.

— Мне очень жаль.

— Я мог нажелать себе всего, — говорит он. — Эти духи — дело ненадежное. Не признаетесь ли мне, что было тем странным, о чем вы должны были думать?

— О нет, не скажу уж совершенно точно!

И я закрываю глаза, так как вновь машина делает очередной вираж и мерцающий свет заходящего вечернего солнца встречается с мерцающим светом моря, и сильно слепит глаза. Г. едет медленно и острожно, и я только тогда открываю глаза, когда мы едем по кварталам бедняков в предместье с их с их листопрокатными цехами.