Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

— По два человека, смена длится шесть часов. То есть работаем в четыре смены. Внизу, в библиотеке, сидит сотрудник из технической группы на случай, если одновременно раздаются два звонка. Но сейчас… Телефонный аппарат молчит часами.

В пение птиц опять ворвался крик.

— Ну и эти монахи орут ежедневно по два часа. Хотя…

Браунер пожал плечами.

— Где мальчик?

— Все время рядом. Его комната около картинной галереи.

Когда Дорнхельм и Ритт вошли в комнату, Томас Хансен играл в шахматы с экономкой Терезой Тоерен. Он встал и поклонился.

Маленький мальчик, очень похожий на свою мать, — те же широкие плечи и узкие бедра, карие глаза с длинными шелковыми ресницами и полный рот, — был одет в бриджи и рубашку фирмы «Лакоста».

Тереза Тоерен тоже поднялась для приветствия. Черными, как и глаза, были волосы стройной женщины с загорелым, почти нетронутым косметикой лицом. Она была одета в светло-зеленый летний костюм, подобранные в тон ему туфли. Никаких украшений на ней не было. Тереза улыбнулась, одной рукой приобняв мальчика, — словно хотела защитить его, подумал Ритт. А мальчик и впрямь маленький принц.

Томас Хансен вежливо сказал:

— Здравствуйте, господин Дорнхельм. Это здорово, что вы еще раз приехали ко мне в гости. Ну а вы, конечно, прокурор Ритт, — Томас подал Ритту холодную узкую руку и снова поклонился. Затем представил. — Это фрау Тереза Тоерен, я зову ее Тези.

Экономка провела рукой по его волосам и чуть наклонила голову.

— Очень рад, — сказал Ритт.

— Садитесь, пожалуйста, господа, — пригласил Томас Хансен.

Все сели.

— Тези проиграла уже вторую партию.

— Все потому, что ты фантастически хорошо играешь, — сказала фрау Тоерен.

Когда она улыбалась, — и делала это часто, — были видны два ряда красивых зубов.

— Я играю очень плохо, — сказал Томас. — Тези поддается.

— Это неправда!

— Нет, это правда! — возразил мальчик. — И я не хочу так, Тези. Ты думаешь, что так лучше, я знаю, но следующую партию сыграй по-настоящему — я прошу!

Комната была светлой, как и все в доме, безукоризненно чистой, с открытыми настежь окнами. На стенах наклеены большие плакаты с Тиной Тернер и Майклом Джексоном. Ритт отметил дорогую стереоустановку, диски, пластинки, кассеты, телевизор в углу. На столике рядом с кроватью Томаса стояла большая фотография его матери.

Из парка все еще доносились крики воинственных монахов.

Фрау Тоерен взглянула на наручные часы.

— Почти три. Скоро закончится. — Она посмотрела на обоих мужчин. — Сейчас не так уж плохо и то, что вы находитесь рядом.

Дорнхельм, которому эта женщина откровенно нравилась, кивнул.

— Ты не можешь пожаловаться на то, что у тебя мало охраны, Томас, — сказал он. — Здесь много наших людей, и это совсем не пустяк.

— Я не жалуюсь, господин старший комиссар, — серьезно ответил мальчик. — Вы прислали замечательных людей. Со многими я уже почти подружился.

Он говорил на безукоризненном литературном немецком языке, кожа его была точно шелк, а темные волосы блестели.

— Нам очень жаль, что мы еще не продвинулись в своей работе по розыску твоих родителей ни на один шаг, — сказал Дорнхельм. — Мы делаем, что можем.

— Я уверен в этом, господин старший комиссар.

— Это не может продолжаться долго, скоро похитители дадут о себе знать, — сказал Дорнхельм.

— Все так говорят, — согласился Томас.

Поведение мальчика встревожило Ритта. Что происходит с ребенком, думал он. Он действительно не проявляет никаких эмоций или только старается это показать? Он робот или живой человек?

Прокурор сказал:

— Все происходящее — настоящий кошмар для тебя, Томас.

— Да, — подтвердил мальчик.

— Я имею в виду твоих мать и отца. Это ужасно.

— Чрезвычайно ужасно, господин прокурор.

Фрау Тоерен улыбнулась.

— У вас не должно сложиться неправильного впечатления, господин Ритт, — сказала она. — Томас в шоке. Он не в состоянии выражать свои чувства, свои настоящие чувства. Так говорит доктор Демель.

— Это врач, приходящий сюда два раза в неделю, — пояснил Дорнхельм.

— Я в шоке, — сказал Томас.

Ритт внимательно посмотрел на него. Такого мне еще не приходилось видеть, подумал он.

— Доктор сказал Тези, когда состояние шока пройдет, я буду принимать седативные препараты.

Ритт поперхнулся.

— Что ты будешь принимать?

— Седативные препараты, — повторил мальчик.

— Ты знаешь, что это такое?

Томас пожал плечами.