Леонид Хомутов - В сложном полете

— Зато сейчас будет маленькая, поползем черепахой…

— Так точно, товарищ командир. Почти час — 58 минут пойдем до КПМ. Ветер дует почти в лоб. Но и снос будет большим — плюс 15 градусов!

— Хорошо, беру твой курс 250 градусов! Если и ошибаешься — домой-то все равно придем по стрелке РПК.

…Ползли мы чуть больше часа — ветер еще больше усилился. Поправку, правда, всего дал одну. На это Вадов весело заметил:

— На пользу пошла тебе критика, штурман. По сравнению с началом полета — на голову вырос.

…Из облачности выскочили только после прохода ШВРС и снижения до 400 метров. Точнее, когда прошли приводную и увидели посадочную полосу, усыпанную зеркальными оспинами луж. По стеклам кабин хлестал дождь, мешая наблюдению. Командир включил дворники, и они ритмично сбрасывали воду с окон.

На душе полегчало, когда коснулись колесами посадочной и, разбрызгивая воду по сторонам, помчались по полосе.

На стоянке не обнаружили первого, взлетевшего раньше нас самолета. Он все еще где-то был на маршруте. Вот только где и на маршруте ли? Вероятнее всего, за маршрутом, иначе бы мы не смогли обогнать его.

Вадов, съездив на СКП, проведя разбор полета, саркастически заметил:

— Сейчас появится. Едва вытянули его с помощью пеленгаторов из-под Пургана. Вот какой ветер!.. А замштурмана полка со своим командиром ушли в зону пилотажа в 12 километрах юго-западнее аэродрома. А через час, отрабатывая развороты, очутились в 150 километрах северо-восточнее. И сейчас их тоже оттуда вытягивают пеленгами.

Вадов продолжительно и, как мне показалось, изучающе смотрел на меня.

— В училище пошли добровольцем?

— Да.

— Возраст, конечно, добавили?

Я молчал, но чувствовал, что краснею.

— Отец где?.. На фронте?

— Пропал без вести под Смоленском в 41-м.

Вадов почему-то отвернулся. Я тогда не знал, что его семья погибла в начале войны от бомбежки под Смоленском, когда ехала домой из Белоруссии от родных.

— На фронт хотите? — глуховато спросил.

— Конечно.

— Вероятно, слышали — у нас формируется полк Панкратова. Можем поехать вместе.

— Буду только рад.

Не знаю, чем уж я ему понравился, но в следующее мгновение услышал удивительное.

— А как смотришь, если будешь летать иногда со мной?..

— Как прикажете.

— Значит, решено…

Бомбардировочный полк Панкратова был укомплектован в основном выпускниками училищ — мальчишками 18—20 лет. Встречались в нем и «старики»-госпитальники, имевшие не по одному десятку боевых вылетов, но было их мало.

Младший лейтенант Ушаков, с отличием окончивший училище, стал штурманом звена капитана Медведева…

…Странно: и почему без него кто-то уже подвесил бомбы? Он окинул их взглядом, потрогал за стабилизаторы. Осмотрел ушки бугелей и еще больше удивился. Вместо бомбозамков бомбы висели на… веревках, пропущенных через ушки.

И кому только такое в голову взбрело? Или это новый способ крепления?.. Где оружейники?.. Он вылез из люка с надеждой разыскать их, но кругом — ни души… И самолет не замаскирован, стоит почему-то в открытом поле?.. Уходить нельзя… Из ближнего леса бежит кто-то. Похоже, женщина. Машет платком. Ближе, ближе, оказалась — мать! Вот уж кого не ожидал!

Она бросилась к нему, толкнулась в грудь.

— Вставай! Когда домой-то придешь?

— Скоро. Вот только выполню этот полет.

Мать склонилась:

— Лучше бы не летал, он будет трудным.

Опять толкнула и грубо потребовала:

— Вставайте! Идемте скорее! На КП вызывают!

Владимир очнулся, открыл глаза. Кругом темно. И за оконцем тоже. До рассвета, видать, еще далеко. Кто-то со стоном, свистом и чмоканьем храпел в дальнем углу.

— Вставайте, быстрей! Немедленно на КП! — тормошила невидимая рука. Владимир, не глядя, привычно спрыгнул на пол. Оделся, захватил планшет и выбрался из землянки. Шагая по тропинке, зябко поеживался от налетавшего иногда холодного ветра, вспоминал нелепый сон. Над головой качалась темно-серая пелена, затянувшая небосвод. Порой она прорывалась, и тогда в фиолетовых бездонных прорехах вспыхивали мохнатые звезды.

«Видно, мама тоскует — раз звала. Надо сегодня же послать письмо после вылета. И Леньку заодним пробрать, чтоб писал чаще, чертенок. Совсем разбаловался! Раз в месяц пишет, ленивец!.. И что подняли среди ночи? Что-то, конечно, стряслось!..»

И хотя за время службы и особенно пребывания на фронте он привык ничему не удивляться, этот полночный вызов немного взбудоражил.