Михаил Попов - На кресах всходних

Младший лейтенант подозвал двух бойцов из группы, что курила на ступеньках у входа в кирху.

— Слушай, Матвеич, — обратился он к одному из них, тому, что постарше, выполнявшему на данный момент обязанности старшины роты. — Ты погляди там, крупы какой-никакой нет? Надо бы им каши сварить.

— Им?

— Сам понимаешь.

— Погляжу. — старшина перевесил свой ППШ на плече стволом вниз.

Василю Порхневичу очень не хотелось разговаривать с этими, что собраны в церковном дворе. Неприятный приказ он получил. И не догадывался, насколько неприятный. Это же целый день со всякой швалью… К тому же список был, естественно, написан по-английски, сиди теперь выворачивай язык.

Нашел комнату — пустую, с решеткой на окошке и распятием на стене. Принесли стол, стул. Велел заводить к нему по одному, сообщал бойцам, назначенным в конвой, фамилию.

Уже после третьего гада стало младшему лейтенанту ясно: работа его лишена всякого смысла. Эти перепуганные, заискивающие или, наоборот, замкнувшиеся люди безбожно врут. Все оказались в своих поганых рядах случайно, судьба запихнула, в казнях и вообще репрессиях — не дай бог, не участвовали. Уже давно осознали, что Гитлер сволочь, да только как удерешь — пуля в спину. Прямо хоть жалей их. Тут были в основном власовцы, все как один канцелярские, по их словам, крысы и оружия в руки не брали. Были украинские националисты, эти и не пытались скрыть, что ненавидят, вернее, пытались, да никак не получалось.

Ничего, сказал себе Василь, приедут настоящие опера, те возьмут их в допросную разработку, их пустой болтовней не накормишь. Чем дальше, тем опрос становился формальнее и быстрее. Перевернув третью страницу, младший лейтенант прочитал очередную фамилию:

— Порх… — и заперхал. Господи! Прочитал про себя, озвучил. Не может быть! Стрельнул глазами в бойца, тот ждал очередного имени. Младший лейтенант откинулся на спинку, пару секунд посидел с закрытыми глазами, вроде как устал. Потом снова наклонился над списком в надежде, что верхняя фамилия испарится. Но нет, делать было нечего.

— Порхневич.

Боец мигнул, поставил винтовку прикладом на носок сапога и наклонился вперед.

— Не понял?

— Не понял.

— Порхневича сюда. Иди.

У двери боец оглянулся. Взгляд офицера толкал его: иди!

Брата Василь узнал сразу, несмотря на то что прошло больше четырех лет и Веник сильно, очень даже сильно изменился. Выглядел еще и старше своих лет. В кургузом пиджачке с выгрызенным локтем, в ботинках без шнурков, с торчащей длинной, бледной шеей, на которой голова с сумасшедшими глазами. В них то ли веселый ужас, то ли нервная радость.

— Здравствуй, братка!

Василь чувствовал взгляд бойца — очень-очень заинтересованный. Под этим взглядом не очень-то разгуляешься.

— Ты не думай, на мне крови нет.

Младший лейтенант поморщился. Так говорили все, и про всех он точно чувствовал: врут. Теперь так говорит брат. Родной брат Вениамин.

— Я был в белорусской Самообороне, нам оружия вообще не давали.

Чтобы что-нибудь сделать, Василь поставил галочку против своей фамилии в списке.

— Ты, я вижу, офицер. Поздравляю. И ордена…

Но спросить что-то надо.

— Что ты знаешь про наших?

Веник виновато поморщился:

— Я ж с ними не был, я ж в Гродно был, а потом в лагере. В концлагере. Я в концлагере был, Василь, в Голынке.

Внутри у офицера что-то дернулось, надежда на привязи.

— В концлагере?

— Да, да, полгода почти. Чуть не сдох.

— А как…

— В Самооборону — это случай, ты что думаешь, не-ет. Там и оружия не предусмотрено, нам не давали. Прокламации, Беларусь независимая.

— Что это такое?

Веник набрал воздуха в грудь. Василь поднял карандаш — этого только не хватало.

— Узник, значит.

— Узник, узник, полгода. Это концлагерь, хоть и маленький.

— Иди. Уведи его.

Вениамин как-то вдруг померк.

— Братка, я правда, братка, я ничего, я так…

Выйти у него не получилось, внутрь, отпихнув тень в пиджаке, ворвался капитан Потехин с двумя черными большими бутылками в руках:

— Васи-иль!

— Что? — строго спросил младший лейтенант.

— Всё! — крикнул капитан. — Понимаешь, всё!!! Совсем всё!!!

Он грохнул бутылки на стол и стал ручкой пистолета сколачивать сургуч с горлышка одной из них.

— Старинное, я попа здешнего пугнул, вытащил откуда-то.

— Победа? — тихо, почти шепотом, спросил Василь.

Капитан вонзил в пробку острие ножа и одним ловким движением выковырнул ее. Протянул бутылку Василю: