Максим Замшев - Концертмейстер

Сейчас все по-другому. Засекут его — ему конец! Подставит и себя, и сослуживцев.

И все же он вышел из казармы.

Пьяные его товарищи, конечно, ему попеняли, но он сослался на вымышленную подругу, к которой ему нужно съездить «бросить пару палок», отчего солдаты с завистью присвистнули. Вырваться на встречу с барышней — в армии дело святое! Препятствовать этому — западло.

На проспекте Маркса он огляделся: не бредет ли где бессонный академический патруль? Ни одной живой души. Только острый бесприютный запах зимы. Только бесконечное небо, сегодня не серое, как обыкновенно, а темно-синее, с бессонным бельмом почти полной луны.

Пошел к реке, чуть наклоняясь вперед, тем самым закрывая лицо от ветра. Чуть вдалеке, по правую руку, словно впечаталась в берег «Аврора» со своими тремя трубами и вытянутым корпусом с острым носом. Над ней соединялись изящные контуры Нахимовского училища с небесной твердью, а немного левее черным массивным прямоугольником приземлял весь вид сталинский многоэтажный дом.

На мосту Свободы Арсений задержался. Обожаемый, самый лучший вид на город сегодня не вдохновлял. Слишком сиротливо жались друг к другу особняки на набережной Кутузова, слишком темными и поникшими были их стены, слишком широкой и безалаберной — заледеневшая Нева. Он уже давно научил себя проходить со спокойным, не дрожащим сердцем мимо поворота на улицу Чапаева. Сейчас он, правда, в первый раз предположил, что, наверное, в комнату, где они с Леной разбросали столько счастья, уже кто-то въехал. Куда делись мебель, посуда? Кому-то достались? Или родственникам позволили забрать вещи? Хотя какая теперь разница! Ее больше нет в этом городе, в этой стране, там, где он мог бы за нее бороться.

В конце улицы делила перспективу надвое тонкая игла Петропавловки. Это его маяк. Его ориентир! Там, рядом с ним, папа! Они часа полтора назад поздравили друг друга по телефону. Наверное, он обрадуется, когда увидит его.

Неизвестно откуда в это время взявшийся, мимо него прогремел трамвай! Внутри не было ни одного человека.

Открыв дверь в их с отцом квартиру, он услышал отцовский голос, что-то увлеченно пересказывающий. Странно! У него гости? Почему он ничего не сказал? Второй голос оказался женским. Папа встречал Новый год вместе с женщиной? Это было неожиданно. Но и хорошо. Голос у отца такой довольный.

— Олег! Там кто-то, по-моему, пришел.

— Не может быть, тебе показалось.

— Нет-нет, точно.

Олег Александрович вышел в коридор.

— Боже мой, сынок!

— С Новым годом, папа!

— И тебя, мой дорогой! Как ты вырвался?

— Сейчас можно. У офицеров и прапорщиков тоже есть новогодняя ночь.

Арсений как был в шинели и шапке, так и стоял.

— Здравствуйте. — Из-за спины Храповицкого-старшего выглянула миловидная женщина лет тридцати. — Раздевайтесь, что же вы встали?

Арсений, сев за праздничный стол, понял, как он соскучился по таким вот домашним посиделкам. Женщиной, проводящей новогоднюю ночь с его отцом, была та самая Аня, что когда-то ухаживала за отцовскими родителями, потом они прописали ее в этой квартире, и она, когда Арсений и Олег Александрович прибыли в Ленинград, сказала, что квартира по праву их и она на нее не претендует. Отец представил их друг другу.

«Вроде бы отец говорил, что она замужем. Дети есть. Хотя не мое это дело», — размышлял Арсений.

Они все втроем мило пообщались какое-то время, и Арсений решил, что ему пора уходить. Пусть отец останется вдвоем с той, кого пригласил. Он имеет на это право. Он еще в самом соку. Но куда идти? В казарму пока рановато. Зачем тогда с таким риском, да еще в форме, выбирался из нее?

Пришло в голову позвонить Кате. Номер он тогда, после их случайной встречи на танцах, запомнил. Память на цифры его не подвела.

Вряд ли она, конечно, дома. Но вдруг…

На том конце трубку взяли почти сразу.

— Привет. С Новым годом. Это Арсений.

— Привет! И тебя с Новым годом!

— Что делаешь?

— «Голубой огонек» досматриваю. А ты?

«Голубым огоньком» в СССР называлось новогоднее шоу с участием всех звезд советской эстрады, театра и кино. Особым почетом тогда пользовались разного рода шутники, пародисты и куплетисты. Их номера ждали с куда большим энтузиазмом, чем выходы Кобзона, Лещенко и Эдиты Пьехи. Волновались также и за то, как будет выглядеть, какой наряд продемонстрирует Алла Пугачева, в народе чаще всего прозываемая Пугачихой.

— Я ничего особенного не делаю.

— Ты в казарме?