Елена Доброва - Симона и Грета

– А почему?

– Не знаю.

– А ты им нравишься? Такой интересный парень …

– Некоторым, наверное, нравлюсь. Но уж больно они …настырные. Я таких не люблю.

– Ты попробуй сыр с медом! Не бойся, макни. А в школе кто тебе нравился? Мне Галка говорила, что ты в школе был популярен у девчонок.

– В школе мне… кое-кто нравился.

– То есть, первая любовь была в школе?

– Ну да.

– Вкусно? То-то же! И с джемом тоже хорошо! И что же?

– Ничего.

– А после школы вы общаетесь?

– Нет, после школы мы не общаемся.

– Понравилось? Ладно, в следующий раз будет абрикосовый джем. Приходи! Мы тебе всегда рады.

– Я тоже всегда рад к вам приходить.

Надо же, не раскололся. Что ж, это вполне мужская черта.

– Никит, а твои родители?

– Они мной почти не интересуются. У них свои проблемы. Они их всю жизнь решают. Меня вечно отвозили то к одним дедушке-бабушке, то к другим. И я уже привык быть сам по себе.

Вот почему он к нам прилепился!

– То есть, никто не возражает и не беспокоится, что ты часто бываешь у нас?

– Нет, никто не беспокоится. А я вам мешаю?

– Что ты! Просто иногда родители могут даже приревновать своего ребенка к чужим, а я бы не хотела, чтоб у тебя были сложности с родными. Вот и все. А мы к тебе так привыкли, что когда тебя нет, мы уже скучать начинаем – где ты, куда пропал.

Грете стало жалко парня, который в отличие от Гали, получавшей двойную дозу заботы, вообще был никому из родных не интересен. Она решила быть к нему повнимательней, чтоб как-то компенсировать эту нехватку тепла. Она часто беседовала с ним, незаметно выясняя, что он любит, чем интересуется, и подспудно формируя его жизненные устремления. Короче говоря, у Греты появилась забота, которой она уделяла все больше и больше времени. Грета теперь часто брала Никиту с собой в музеи, на выставки, на открытие галерей. Кроме того, она покупала ему книги по истории живописи, учебники по композиции и снабжала его всем, что, по ее мнению, могло оказаться для него полезным.

Симона с усмешкой спрашивала ее:

– Что ты с ним носишься? Ему это все совершенно безразлично, он ходит с тобой просто из вежливости.

– Что ты глупости говоришь! – взрывалась Грета, – он талантливый мальчик, но если я ему не помогу сейчас, то его талант пропадет. Не реализуется. А так он найдет себе хорошую работу. Потому что талантливых искусствоведов мало. Я чувствую в нем искру и раздуваю ее, как могу.

Во время совместных походов Грета разговаривала с Никитой на самые разные темы – порой весьма далекие от живописи. Она расспрашивала его о нем самом, о его пристрастиях, настроениях, часто их беседы начинались с вопроса «а как ты думаешь?» И она заставляла его думать. Или «как бы ты поступил в ситуации…» И они проигрывали эти ситуации, словно проживая их наяву. Для него это была забавная игра, а Грета, как заботливая куропатка, искренне старалась привить подкидышу-птенцу навыки вспархивания, не зная, цыпленок он, утенок или журавленок.

Никита с искренним удовольствием ходил по выставкам и вернисажам. Ему действительно было интересно, и он на самом деле проявлял способности в этой области. Но возможно, что он с таким же интересом ходил бы на концерты или на спортивные тренировки.

Он иногда приглашал Грету после музея в кафе. Со временем это превратилось в обязательный элемент похода – после музея или выставки они заходили в кафе, пили кофе и обсуждали картины. Грете часто говорили – какой у вас интересный сын. Она смеялась в ответ, ей нравилось, что все так думают. А однажды кто-то из знакомых сказал «сейчас модно иметь молодых поклонников. Вы прекрасно смотритесь». Они оба рассмеялись, и впервые у Греты екнуло сердце – она вдруг увидела Никиту со стороны и поняла, что в принципе… можно и так подумать, глядя на них. Она была очень оживлена в тот день, и в душе ее проснулись какие-то потаенные весенние мотивы.

Симона открыла буфет.

– Грета, откуда у нас пирожные?

– Я купила к чаю.

– Мы что-то отмечаем?

– Нет, просто захотелось.

– Можно взять?

– Ну конечно, Симона, что за вопрос!

– Ты мне не составишь компанию?

– Вообще-то я уже пила чай, но с тобой посижу.

– А где наша молодежь?

– Я думаю, они могут быть или на занятиях или еще где-то.

Симона улыбнулась.

– Логично!

– На самом деле еще рано. Часа через два явятся.

Симона сидела перед телевизором, когда услышала, наконец, звук открываемой двери.