Дэвид Арнольд - Детки в порядке

Снего-Вик.

. . .

Я поднял голову над его цилиндром и как раз увидел, как Мэд идет через передний дворик к крыльцу какого-то дома. Я в изумлении наблюдал, как она взобралась на ступеньки, открыла дверь и скрылась внутри.

Дом, куда зашла Мэд, совсем не подходил под окружающую обстановку. Метрах в двадцати от дороги и в пятнадцати от домов с обеих сторон. Выглядел он так, словно место ему в деревне, а не в пригороде. В одной из передних комнат мигнул свет, и тень – возможно, Мэд – пересекла эркерное окно. Сейчас или никогда.

Я распрощался со снежным тезкой и последовал по стопам Мэд. У самого дома я скользнул через двор к переднему эркерному окну и погрузился правой ногой в ливневый сток, спрятанный под снегом. Я отряхнул ногу, переступил за сток и приложился лицом к стеклу, где занавеска неплотно закрывала вид. У самого края. И заглянул внутрь.

Стремительный. Скрытный. Секретный. Сноровка. Скорость.

Это была гостиная. Вернее, эта комната в прошлом была гостиной. Полы завалены журналами и банками из-под газировки; сервировочные столики завалены стопками бумажных тарелок. Стены ничуть не лучше: грязные зеркала, скособоченные рамы, на картинах столько пыли, что я не мог разглядеть изображений. Только один предмет в комнате сиял чистотой: стеллаж для ружей.

Я ничего не знал о ружьях. Но эти выглядели очень солидно. Они не были похожи на винтовки из разряда объятий сбоку. У двух, современного вида, были оптические прицелы; остальные казались антиквариатом. Но все как одно блестели. Это навело меня на мысль… наверно, нужно приложить уйму сил, чтобы вычистить хоть один предмет в такой загаженной комнате.

Рядом со стойкой висели рога, которые, как я предположил, раньше украшали оленью голову. Но точно я сказать не мог. Рога были длинные и острые; они ветвились в разные стороны, словно плотная паутина.

Рога и ружья.

Так себе домишко, если спросите меня.

Мэд вошла в темную гостиную, сняла куртку, повесила на рога и исчезла в соседней комнате. Через несколько секунд она появилась снова с банкой газировки и пачкой чипсов. Я наблюдал, как она лавирует по комнате, стратегически избегая коробок из-под пиццы и использованных бумажных салфеток, словно те были минами.

Она плюхнулась в кресло в углу, нацелила пульт в телевизор и затопила комнату синим светом. В гостиную, шаркая тапками, вошла старушка с банками кока-колы в обеих руках.

– Привет, Джемма, – донесся через стекло голос Мэд.

Какие тонкие рамы! Звук лишь слегка приглушен, но слова четко слышно.

Старушка села на диван, ничего не ответив. Она с легкостью открыла обе банки и стала прихлебывать из них по очереди: левая, правая, левая, правая, – с кока-колой представление всем на удивление. Я стоял как вкопанный, наблюдая, как они смотрят телик и пьют колу. Будто это совсем привычное для них дело.

Третий человек вошел в комнату, такой же растрепанный, как и его дом. Я затаил дыхание. Он выглядел точь-в-точь как моя любимая картина Матисса «Автопортрет в полосатой футболке» (видимо, это значило, что мужчина похож на самого Матисса). Волосы у него на макушке поредели и совсем исчезли со лба. У него была кустистая борода, резкие очертания бровей, большие уши и большой нос, словно черты лица все росли-росли и не знали, как остановиться. Но больше всего выделялись огромные пустые глаза. Как и в картине, в них было что-то пугающее.

– Задолбала эта хрень, – сказал мужчина, проходя по комнате, точно пьяный медведь.

Мы с Мэд и Джеммой наблюдали, как он спокойно снял винтовку со стены и резко ударил рукояткой в экран, разбивая его на бурю танцующих огоньков, проводков и стекла. Мужчина повернулся. Ружье свисало у него из левой руки.

– Ты, – сказал он, тыча пальцем в Мэд. – Что я тебе говорил, на хрен? Мне завтра рано на охоту. Не хватало только чертова телика в три ночи.

Я весь онемел, и вовсе не от холода. Я отправился в свою Страну Ничего и представил, как бы выглядела картина этой сцены. Она бы называлась «Автопортрет мужчины, разрушающего телевизор».

Даже Матисс не смог бы создать из этого красоту.

– Ну? – сказал Автопортрет.

Мэд тихо кашлянула:

– Вы правы. Простите, дядя Лес.

Я воспарил над собственным телом высоко в небо, откуда посмотрел на Вика и увидел, как он разворачивается, спотыкается и бежит обратно к парнику. По пути он подобрал нос-сосульку, отодвинул браслет РСА и продлил крошечные, ведущие в никуда дорожки.

– Не слишком глубоко, – сказал Вик на бегу.