Юрий Кувалдин - День писателя

Мальчик спрыгнул с уступа и сказал высоким тенорком:

— Снег — это с… — он сделал значительную паузу после «с», — … нег.

Недоуменно поджавшись, Везувий спросил:

— Ну и что?

— Да нет! — взмахнул рукой мальчик. — Вы меня не поняли!

Это «вы» не на шутку насторожило и встревожило Везувия, потому что т а к к нему обратились впервые. Было от чего насторожиться.

Какой-то мальчик, пусть и повзрослее, обращается на «вы».

Везувий сразу же почувствовал, что этот мальчик одинок и играть ему не с кем.

Для полной последовательности своих догадок о нежелании мальчика ни с кем играть Везувий пристальнее вгляделся в его лицо, но ничего такого не заметил, кроме разве все той же бледности, которую прежде отметил.

Вообще он был — этот мальчик — какой-то сонный.

— Не просто снег, — продолжил тот довольно невозмутимо, — а упавший с нег! — И спросил: — Знаете, что такое нега?

— Нет! — бодро признался Везувий.

— Да это очень просто: нега — это нежный. А к нежному прилепляем «с» и получаем — снежный!

Везувий сразу же впал в какое-то странное состояние умилительного слабоумия.

Раньше ему казалось, что он неплохо во всем разбирается, даже кошку выдрессировал. Вспомнив о кошке и о соске, Везувий выпалил:

— Нагинаюсь к ящику, хватаю соску и…

— Нагибаюсь, — бесцеремонно поправил мальчик.

Везувий не совсем понял эту поправку и увлечению повторил:

— Нагинаюсь за соской… Не веришь… Хочете докажу!

Мальчик снял кожаную перчатку, подростковую, точно по его маленькой, бледной, прямо-таки голубоватой руке, нежным указательным пальцем придавил мостик оправы очков и сказал:

— Вы говорите неправильно. Нужно говорить: наги-ба-юсь… от «сгибать»… И не «хочете», а «хотите»… В вашем возрасте это пора уже знать!

Легкая краска стыда выступила на лице Везувия, но мальчик в очках успокоил его замечанием:

— Труднее русского языка нет. Я люблю расщеплять его. Произнесу какое-нибудь слово и сижу-сижу, думаю над ним. Вы не пробовали?

— Нет, — успокаиваясь, сказал Везувий.

— Вот слово «дом». Что это за слово? Откуда оно, почему «дом», а не «мод», или «дон», или еще что-нибудь? Армагедон!

— Чего?

— Не «чего», а что, — спокойно сказал мальчик и заложил руки за спину.

Лицо его при этом стало чрезвычайно серьезно. — Дом. Мы говорим слово «дом» и видим вот эту серую каменную глыбу, или этот желтенький домик, или другой какой. А почему? — задал вопрос мальчик и, не мигая, уставился на совсем ошалевшего от напора Везувия.

— Не знаю, — с протяжным вздохом отозвался Везувий.

Он почувствовал, что в этой встрече есть что-то нехорошее для него, что-то постыдное, что поэтому, из соображений самосохранения, нужно бежать скорее отсюда, к с в о и м, с горки кататься, но какая-то властная сила, незримая и необъяснимая, держала его перед этим мальчиком.

— Это неудивительно, — тоже вздохнул мальчик и добавил: — Я сам не знаю…

Улыбка облегчения отобразилась на лице Везувия, и мостик дружелюбия призрачно мелькнул перед его взором.

Мальчик склонил голову и принялся расхаживать из стороны в сторону, как то часто делают взрослые, когда о чем-то напряженно думают.

— Дом, дом, до-ом, дом-дом, дом, до-ом, дом-дом-дом, — бормотал мальчик себе под нос и не останавливаясь ходил взад-вперед.

Не отдавая себе отчета, как-то машинально Везувий тоже забормотал:

— Дом, до-ом, дом-дом, до-ом, дом-дом-дом. — Затем стал делать периоды подлиннее: — Дом-дом-дом-дом, — и покороче: — дом-дом, дом, дом-дом, дом…

— Дом-дом-дом, — вторил ему мальчик в очках, не прекращая своего расхаживания, так что снег утрамбовывался под его ногами.

Везувий в первых тактах «домоговорения» еще различал некий смысл слова, видел, чувствовал еще смысл этого слова, даже дома разновысокие в воображении вставали, но через некоторое, довольно короткое время всякий смысл пропал и оставалась в этом «доме» одна какая-то пустующая долбилка, громы-халка.

— Ну, что мы видим? — вдруг спросил мальчик, останавливаясь.

Везувий задумался, прокрутил про себя еще один цикл «дом-домов» и озаренно воскликнул:

— Вальс!

Прошла минута в молчании.

— Близко, — проговорил мальчик. — Это уже близко. Дом-дом-дом. Я же теперь отчетливо увидел… Что бы вы думали?

— Что? — удивленно расширил глаза Везувий.

Мальчик снисходительно улыбнулся и сказал:

— Колокол. «Дом-дом»… Звонит колокол!

— Колокол «дон-дон» звонит! — не согласился Везувий.