Иван Охлобыстин - Записки упрямого человека. Быль

И бессонница отступила. Но пришли сны. И какие! Но об этом позже.

Каждому свой крест. Кто-то зависим от сладкого. Я всю жизнь борюсь с душегубскими тенденциями в бездонных топях своего подсознания. В этой изнурительной схватке я часто прибегал к ухищрениям: путешествовал, собирал марки и занимался физкультурой. Последнее меня наградило кратковременным, но фантастическим обонянием.

Дело в том, что на одном из дружеских поединков я пропустил ногу спарринг-партнера себе в голову и получил нокаут, вследствие которого то ли трижды сломанная перегородка носа вернулась на место, то ли освободились от лишнего серотонина сосуды головного мозга, но я впервые перестал жить по условию «Трех Г», то есть перестал чувствовать только газ, говно и Гуччи. Я почувствовал всё. Я узнал, как пахнет алюминий, что получается от регулярного соприкосновения шелка с кожей после солярия и еще тьму никчемной чепухи. Чтобы обретенный дар не пропал бесполезно, я обстоятельно обнюхал сотни парфюмерных полок, имел столько же бесед с чудовищно неосведомленными в нужной области продавщицами и выбрал для себя три-четыре беспроигрышных аромата: «Sables» Annick Goutal, «Messe de Minuit» Etro (любимый аромат отравленного Иоанна Павла I), «Heliotrope» (запах цианидов) той же фирмы, «Querelle» Parfumerie Generale (фаворит князя Лихтенштейна Алоиза), ну и т. д., совсем на любителя, типа «Rien» Etat Libre d’Orange. Хотя, наверное, мало кому интересно, что аромат «Rien» – это обонятельный шлейф свежей венозной крови, а эфемерной сущностью «Amouage» служит селитра.

Также, покуда была возможность, я тестировал женские ароматы и пришел к неприличному выводу, которым делиться не дерзну. Но для общей картины выражусь так: для женщины вопрос парфюмерии – не более чем вопрос гигиены. Первой это поняла мадам Коко, и поэтому ее продукция безупречна, особенно «Sycomore». Для понимающего: «Sycomore» – это первый шаг к каннибализму.

Будь такая возможность, я бы сделал рекламным слоганом «Шанели»: «Вкуснее только дети».

Слава Богу, к концу второго месяца дар начал увядать, пока мое обоняние не вернулось к прежним условиям «Трех Г». Иногда, из-за дикой усталости или по причине стресса, я ловлю отголоски животного эфира и пугаюсь этого. Некоторые вещи лучше не знать, как, например: что добрая половина правительственных чиновников высшего звена зверски мажутся феромоновыми духами. Во-первых: это не работает. Во-вторых: это не характеризует их как порядочных людей. Данные срамные масла продаются в соответствующих магазинах наравне с фаллоимитаторами. Ну да, «Новая заря» с ними!

Волшебно пахнет водка. Не потому, что приятные ассоциации, а действительно волшебно: что-то отдаленно связанное с холодной лавой. Приблизительно. Здорово пахнет электричество. Понятно, что озон, но там еще и свежая ржавчина. Золото пахнет гречишно-медовым сбором. Серебро – киноварью. Алмазы – сухим бездрожжевым хлебом. Хотя, может быть, это только игры лукавого разума.

P. S. Из линейного парфюма самый интересный пример – «Macassar» Rochas, недаром Андрей Миронов предпочитал его всем остальным. Но этот аромат, по-моему, сняли с производства.

Волею моей кареокой голубки Оксаны, лупанувшей мою машину о бордюрный камень, я был выброшен на двухнедельный срок из кожаного салона БМВ в самую гущу столичной обыденности. Я покатался в метро, на трамвае и в маршрутном такси, насытил слух городскими шумами, пристально вгляделся в осоловелые лица соотечественников. И в принципе остался всем доволен, кроме двух плакатов: на одном пестрели глумливые предвыборные лозунги типа «Голосуйте за „Единую Россию“», на другом было размытое изображение лыбящегося подонка с телефонной трубкой и надпись: «Информаторов не выдаем». О последнем и говорить не хочется. Если бы я был Япончиком (Царствие ему Небесное), то обязательно бы послал по указанному адресу доверенное лицо с паяльником. О первом рассуждать интереснее, поскольку и в моей жизни имеется случайный политический опыт.

Году этак в девяносто четвертом я баллотировался в Государственную Думу от партии «Зеленые». Не то чтобы я любил до одури мишку панду, но не мог отказать закадычному другу Николаю Гастелло, в то время промышлявшему политическим пиаром, да и в деньгах нуждался.

Партию я возглавлял недолго, пока она не оттянула нужное количество электората от коммунистов, а косоглазый хам – координатор партии СПС (тогда еще знавшей свое место для поцелуев) – не дал сигнал снять свои кандидатуры с предвыборной гонки. Однако по существующему регламенту я, как один из лидеров партии, был обязан баллотироваться еще и в своем родном Тушино как одномандатник. И хотя слово «одномандатник» мне категорически претило, но договор есть договор. Я был вынужден выпустить агитационный листок и провести предвыборные прения с другими кандидатами на районном телевидении и в Доме культуры. Для листовки я выкрасил волосы в неестественно белый цвет и сговорился с местной братвой о строительстве новой бани на Комсомолке. В этом, собственно, и заключались все мои предвыборные обещания: «Ничего не обещаю, кроме новой бани на Комсомолке».