Николай Сафонов - Старый дом

Психология игрока не позволяла мне расстаться с Володей, мне было приятно, что у меня есть свой наездник и рано или поздно я отыграюсь. Так продолжалось до тех пор, пока я не поймал его на обмане. А случилось это до удивления просто: в очередной беговой день Володю снова посадили на лошадку, и в своем заезде, судя по записи, он мог выиграть. Я боялся лишь одну лошадку, за которой давно следил и которая, по моему мнению, могла выиграть в заезде, если, конечно, наездник решит поехать на выигрыш. Но Володя так убедительно отговаривал меня от моей лошади, что она самая настоящая кляча, какой еще не было на ипподроме, и она никогда не выиграет и останется на последнем месте. После таких его речей нам оставалось только одно: найти края, то есть лошадь, которая выиграет впереди, и лошадь, которая сможет закрыть сзади.

Я предложил сыграть сразу от пяти лошадей и в том числе и от своей лошадки, но Володя опять высмеял меня и громогласно заявил, что ему доподлинно известно от других наездников, что, во-первых, на выигрыш поедут совсем другие лошади, и во-вторых, если бы Багдадский вор и захотел выиграть в заезде, то на своей кляче ему этого сделать никогда не удастся. Сразу четыре-пять лошадей всегда объедут его, и именно этих лошадей Володя и назвал мне, чтобы я от них расставил деньги к его лошадке, и даже точно указал, сколько рублей от какой поставить: от двух первых по десятке, а от двух темненьких можно и по пятерке. Если они выиграют и он закроет их, то мы крупно заработаем. Назвал он мне и лошадей, к которым я должен был поставить деньги от него. И все же, расставаясь с ним, а мы сидели в кафе и обедали, я напомнил ему, что если в первом заезде ни одна из лошадей, указанных им, не выиграет, то он не поедет вперед, и тогда я сыграю свою лошадку, которую давно уже ловлю. Володя лишь усмехнулся и согласно кивнул мне головой. В его взгляде читалось: «Если тебе не жалко выбрасывать деньги на эту клячу, что ж, можешь играть, я тебе свое мнение сказал и не изменю его».

Разговаривали мы с ним примерно в четыре часа, как раз перед разминкой, а в шесть я уже был на трибуне и внимательно следил за лошадьми из первого заезда, которые выехали на парад. И опять у меня в голове промелькнуло, что бег выиграет именно моя лошадка, а не те, которые мне назвал Володя. Но мы с ним уже договорились, и менять что-либо было поздно, и я добросовестно расставил тридцать рублей, как мне сказал Володя. Но в последний момент все же не удержался и сыграл от лошади Багдадского вора тремя рубликами к своей темненькой лошадке, а не к Володиной, ведь он мне обещал, что если впереди выиграет лошадь, не указанная им, то он не поедет в своем заезде на выигрыш.

Сыграл и встал на трибуне на своем месте. В кассе, когда я расставлял билеты, успел заметить, что к Володиной лошадке почти никто из игроков не играет, а шпарили в основном к фаворитам. «Ну и отхвачу я куш, если состоится одна из наших комбинаций», — помимо моей воли пронеслось в голове, но я заставил себя не думать раньше времени об этом, а внимательно следил за заездом.

Со старта, как и сказал Володя, вперед вырвалось пять лошадей, и среди них были все четыре лошади, указанные Володей. Я облегченно вздохнул и даже осудил себя: как я мог не верить наезднику, ведь он же лучше меня разбирается в лошадях, и особенно в тех заездах, в которых едет сам. Но уже со второй половины дистанции мое настроение начало портиться. Сначала сбоила одна наша лошадка и сделала проскачку, потом другая, в последней четверти отпала еще одна, и на финишной прямой развернулась борьба между одной из наших темных лошадок и лошадью Багдадского вора. Зная его мастерство, я мог уже не смотреть дальше, результат можно было предсказать заранее, за десятки метров до финиша. Раз Багдадский вор поехал на выигрыш, он своего уже не упустит и никогда не проиграет какому-то мальчишке. И действительно, он проявил все свое мастерство и выиграл забег, как говорят, руками, на последних метрах он чуть не выскочил из коляски, усиленно помогая лошади движением своего тела. Наша лошадь проиграла всего полголовы, но это уже не имело никакого значения.

На трибуне волновались зрители, так всех захватила борьба на финишной прямой. Кругом только и слышалось: «Ай да Женя, показал класс! Его лошадь никто не считал, а он взял и выиграл!» «Как же так, никто не считал, а я», — хотелось крикнуть мне, но я не крикнул, а молча продолжал переживать только что закончившийся заезд. Теперь у меня была только одна надежда, на темненькую лошадку, к которой я сыграл от Багдадского вора тремя рублями. Конечно, мои шансы доехать были невелики, но на бегах всякое случается, и не такие темные комбинации состоятся. И когда Володя выехал на своей лошадке на парад, возглавляя следующий заезд, я пожалел, что не уговорил его сыграть от лошади Багдадского вора к нему, так мне понравилась лошадка Володи. Он действительно, наверное, смог бы выиграть в заезде, но теперь он на выигрыш не поедет, ведь впереди не выиграла ни одна из лошадей, указанных им. Меня удивило лишь одно, когда я ставил свои билеты, — в кассе начали сильно играть именно лошадь Володи, и причем играли в основном только к лошади Крейдина. Видимо, по проездке лошадка Володи понравилась не одному мне, а и другим игрокам, но в отличие от них, я знал, что Володя на выигрыш не поедет, и с сожалением смотрел на игроков, которые ставили в кассе деньги на него. Двум-трем игрокам, соседям по трибуне, я все же намекнул, чтобы они зря не жгли деньги и не играли лошадь Володи, и они меня послушались и сыграли других лошадок. Но мне было уже не до них: ударил колокол, извещающий об окончании разминки.