Кэрри Лонсдейл: Не обещай себя другим

«Ладно, Коллинз, хватит притворяться. Ты прекрасно знаешь, что это означает».

Я всегда доверяю инстинктам, ведь без них не сделаешь по-настоящему качественной фотографии. И в данный момент инстинкты кричат мне, что здесь что-то явно не так.

«Что-то случилось?» – печатаю я. Затем стираю и набираю: «Ты в порядке?» К чему нагнетать страсти? Может, она просто устала. Я отправляю сообщение, и тут же под ним появляются три точки. Ответ Эйми приходит мгновением позже. Я смотрю на него, и в горле набухает комок.

«Нет».

Нет? Вот как?

Я жду, что последует какое-то объяснение. Что-то еще, кроме загадочного «нет».

Минута перетекает в минуту, но ничего нового я так и не получаю. Мои пальцы порхают над клавиатурой.

«Где ты?»

«Мне заехать за тобой?»

И, прежде чем я успеваю подумать, пальцы набирают еще один текст:

«Ты не ранена?»

Ответа нет. Я смотрю на экран, в надежде увидеть хоть слово. И тут меня осеняет.

Идиот .

Я запускаю приложение «Найти телефон» и практически сразу выясняю, что Эйми у своей подруги, Нади Джекобс. Неужели она была там все это время? Хочется верить, что так оно и есть.

Я звоню Наде, и она тут же берет трубку.

– Ян, – в ее голосе сквозит явное облегчение.

– Позови Эйми. Мне надо поговорить с ней.

– Минутку.

Я слышу приглушенный шум, стук двери. Я жду Эйми, но трубку снова берет Надя.

– Эйми…

– Где она? Почему ты не дала ей телефон?

– Она сказала, что уезжает. Встретится с тобой дома. Ян, только между нами, я тревожусь за нее. Давно уже я не видела ее в таком состоянии.

– В каком состоянии? Я не видел ее с самого утра. И я в полном недоумении. Она не хочет отвечать ни на звонки, ни на сообщения. Что с ней? Она в порядке?

– Физически – да. Но Джеймс сказал что-то такое, что ее ужасно расстроило. Не знаю, что именно, – она не хочет говорить.

– Кто сказал? – В голосе у меня тот же холод, который растекся по телу при упоминании этого имени.

– Так ты не в курсе? Джеймс. Он снова вернулся.

Итак, Джеймс вернулся.

Неужели этот парень не может держаться подальше от моей семьи?

Я раздраженно хмурюсь.

– Она с ним встречалась?

Так уже было в июне, когда Джеймс ненадолго приезжал в Калифорнию.

– Да, – говорит Надя, и я с подкосившимися ногами опускаюсь на край дивана.

Воссоединение Эйми с ее бывшим висело дамокловым мечом с тех самых пор, как пять лет назад мы вернулись из Мексики. Это там мы обнаружили Джеймса – живого и невредимого, но страдающего от болезни, которую еще называют раздвоением личности. В июне произошла новая встреча. Эйми объяснила, что виделась с Джеймсом лишь для того, чтобы наконец попрощаться. Я полагал, что распрощались они навсегда.

Как оказалось, я ошибался.

В то время я был в Испании. Я уже давно грезил об этом путешествии – с тех самых пор, как Эрик рассказал мне о местных праздниках и обычаях. Приземлившись, я сразу позвонил Эйми. Голос у нее был какой-то напряженный, но Эйми списала все на усталость. Нечто похожее повторялось с каждым звонком. Эйми казалась вялой, даже поникшей. Она делала вид, что все в порядке, но я-то знал, что она что-то скрывает от меня.

Через две недели я вернулся домой. Уже вечером, когда я уложил Кэти в кроватку, Эйми позвала меня на кухню. На столе стояла бутылка водки и две рюмки. Явный признак того, что разговор будет нелегким.

– Что происходит? – с опаской поинтересовался я.

– Я виделась с Джеймсом.

И она рассказала мне все без утайки.

Мы знали о том, что болезнь отпустила Джеймса еще в декабре и он снова стал собой. Мы узнали об этом от Кристен, поскольку Джеймс сразу позвонил Нику, мужу Кристен и своему лучшему другу. Понимали мы и то, что рано или поздно он вернется домой. Вопрос был лишь в том, когда это произойдет.

Что ж, я получил ответ за рюмкой водки. Джеймс прибыл за день до того, как я улетел в Испанию. Эйми подбросила меня до аэропорта, а затем поехала к дому Джеймса. Встречаться с ним она не собиралась, но ее будто влекло к этому месту. Внезапно к ее автомобилю подошел Джеймс. Он постучал в окно, и Эйми пустила его в машину.

– Ты любишь его? – спросил я.

– Нет. Во всяком случае, это не те чувства, которые что-то значат.

– Тогда какие же значат? Скажи мне, Эйми. Я-то всегда считал, что любовь – это любовь. – Я разрешил своему гневу прорваться. Пусть поймет, насколько меня задело то, что она поцеловала его. И не просто поцеловала – позволила себе вдоволь пообниматься с ним.