Бэт Риклз - Будка поцелуев

Я запуталась с ремнем: шлем был огромным, и я не видела, что делаю. Он пах цитрусом, как и подушка Ноя. Приятный аромат. Я отбросила лишние мысли и вернулась к актуальной проблеме – надеть шлем, чтобы не умереть.

– Давай… – Руки Ноя коснулись моих и поправили шлем. Кончики его пальцев защекотали шею, и мое тело охватила странная дрожь, которую я объяснила страхом перед поездкой на этом так называемом транспорте.

– Да не бойся ты так.

Он снова улыбнулся мне настоящей искренней улыбкой, от которой на щеках его появились ямочки. Мое сердце застучало. Как же мне нравилась эта улыбка!

Ной сел на байк, и я осторожно устроилась за его спиной. В голове крутилась лишь одна мысль: «Слава богу, что я сегодня не в юбке». Он завел руки за спину и, найдя мои руки, обвил ими свою талию. Я немного напряглась, и он попытался меня успокоить:

– Расслабься, Эль.

Немного дернувшись, мотоцикл с ревом завелся и зарычал подо мной. Пока мы не сдвинулись даже на сантиметр, но я крепко обняла Ноя за талию и придвинулась как можно ближе. Мое сердце испуганно колотилось. Затем сквозь пульсирующую в ушах кровь и грозное рычание мотора я услышала его смех. И мы рванули с места.

Мне захотелось прокричать ему: «Помедленнее! Ты нас убьешь!», но когда я открыла рот, слова унес ветер. Мы летели по дороге, протискиваясь между машинами и оставляя их позади. Мои волосы выбились из-под шлема, блузка раздувалась. Я не слышала ничего, кроме пульсирующей в ушах крови, рева мотоцикла и шума ветра.

Байк напоследок рванул и внезапно остановился у моего дома, но я не могла пошевелиться. Руки все еще крепко обхватывали накачанный живот Ноя, а ноги прижимались к нему так близко, насколько это возможно.

Ной медленно отцепил от себя мои руки, и я быстро вернулась в реальность. Когда я слезла с мотоцикла, ноги задрожали так, будто превратились в желе, а руки никак не могли справиться с ремешком. Ной одним легким движением расстегнул его и снял шлем с моей головы.

– У тебя волосы электризуются, – сказал он и потянулся, чтобы взъерошить их.

Я нахмурилась и попыталась пригладить их трясущимися руками – бесполезно. На голове образовалось птичье гнездо. Придется несколько часов вычесывать все колтуны и смывать оставшуюся краску.

– Да ладно тебе, – сказал он, прислонившись к мотоциклу. – Только не говори, что тебе не понравилось.

– Да это был кошмар! – призналась я.

– Тебе не понравился ветер в волосах, свобода или большая скорость?

Я покачала головой.

– Ничего подобного. Это было ужасно.

– Даже когда ты прижималась ко мне? – спросил он, дерзко ухмыльнувшись. – Не говори, что тебе не было приятно.

– Ной, мне никогда не было так страшно. И плевать, какой ты сексуальный, каждая секунда казалась мне кошмаром.

– Ты считаешь меня сексуальным? – Его ухмылка стала еще шире, и я почувствовала, как на моих щеках расцветает румянец.

– Ой, заткнись. Как будто ты этого не знаешь.

– Это, конечно, да. Но мне приятно слышать, как ты это признаешь.

– Знаешь, ты такой придурок! И я больше никогда в жизни не сяду на этот мотоцикл.

– Но я сексуальный придурок, правда? – поддразнил Ной.

Я смерила его взглядом.

– Помолчи ты уже. Достань мой рюкзак. Пожалуйста, – добавила я.

Он закатил глаза, но отдал мне вещи.

– Спасибо, – коротко поблагодарила я и пошла к двери.

– Эль?

– Что? – вздохнула я и повернулась, еле держав себя в руках.

– У тебя немного краски… Вот здесь.

Он коснулся своего лица и ухмыльнулся во весь рот. Пронзив его взглядом, я захлопнула за собой входную дверь.

– Эль? Это ты? – крикнул папа, выглянув из кухни, и глазам своим не поверил. – Что случилось?

– Тебе лучше не знать.

Мы закончили делать будку в последний момент. В пятницу пришлось потратить на нее целый обед и остаться после уроков до шести, чтобы все собрать.

Девочки продолжали донимать меня вопросами, придет ли Ной к «Будке поцелуев», и каждой я отвечала одно и то же: «Он сказал, что может прийти, но я бы на это не надеялась». Я видела, как их лица озарялись даже от слабой надежды.

Я не видела Ноя с тех пор, когда он подвез меня. Почему-то мне казалось, что он наверняка припомнит мне мои слова о том, что я считаю его сексуальным. Он сделает это специально, лишь бы поставить меня в неловкое положение.

В субботу утром Ли забрал меня в восемь часов.

– Ненавижу утро, – пробормотала я, вылезая из его машины возле «Старбакса». Я до сих пор не проснулась и отчаянно нуждалась в латте с обезжиренным молоком и взбитыми сливками, но, подумав, решила заказать еще двойной эспрессо в надежде прийти в чувство.