Каролина Сеттерваль - Давай надеяться на лучшее

Когда Иван не спит, он часто беспокоится. Он еще не научился фильтровать звуки и остро реагирует на пролетающий самолет и на дрель соседа за стеной. По-прежнему плачет каждое утро, когда мы расстаемся в садике, и почти каждую ночь его мучают кошмары. Я вкалываю по полной программе, помимо основной работы на полную ставку, пытаясь создать для него четкие рамки и стабильные алгоритмы. В этом стремлении я стала той мамой, которой обещала себе не становиться: той, которая всегда сбегает с шумных праздников, уходит с затянувшихся ужинов, потому что пора укладывать ребенка, и еще я до последнего стараюсь избегать оставлять его с няней, поскольку он переживает, разлучаясь со мной.

В результате нам редко удается в чем-то поучаствовать, и большинство вечеров мы проводим в компании друг друга. Меня огорчает такое развитие событий, но я не знаю, на кого возложить вину. Мой двухлетний сын вряд ли в чем-то виноват. Поэтому я втайне направляю все более суровое осуждение на наше окружение: мою семью, моих друзей, всех своих знакомых – за то, что они довели меня до такой жизни. Я в ярости от того, что они по собственному почину не делают шагов навстречу. Если бы они только понимали! Тогда они могла бы почаще приходить к нам в гости. Тогда они не говорили бы, что ребенка можно просто взять с собой, а остальное как-нибудь уладится. Тогда они не говорили бы мимоходом, что мы можем присоединиться и поучаствовать – они бы поняли, что мы не можем поучаствовать! Если бы они понимали, их ужины начинались бы в четыре и заканчивались в семь. Они чаще приходили бы к нам домой составить мне компанию, хотя и скучно ждать в гостиной, пока я укладываю Ивана – порой часами. Они не брали бы работу, связанную с разъездами, не переезжали бы в другие города, приспосабливались бы к нашим особенностям и не ограничивались бы пустыми приглашениями и призывами сообщить им, если мы хотим поучаствовать. Если бы они понимали, мы не были бы так одиноки, как сейчас.

В запретных мыслях никому нет пощады, и они строго ограничены ночными часами. Мне стыдно и поразительно, как с наступлением ночи я теряю всю свою благодарность и смирение и превращаюсь в обозленного и разобиженного человека, завистливого и надутого, с которым ни одна живая душа не захотела бы иметь дела, если бы узнала. Своими мыслями я не делюсь ни с кем, даже на форумах для родителей, потерявших партнера. Когда другие высказывают ту же горечь, я не комментирую. Никоим образом не хочу, чтобы меня ассоциировали с жалостью к себе. Она живет в уголке моей души, куда никому нет доступа. Там она будет пребывать, пока я усилием воли не прибью ее, заменив другими мыслями, другими чувствами. Я по-прежнему надеюсь, что это вопрос времени, что время должно пройти, сделать свое дело, что со временем я вырасту из своих запретных мыслей и стану нормальным человеком. Легким и благодарным. Большие надежды я возлагаю на то, что время пройдет. И я как-то переживу еще один день, и еще один день. Дождусь самой себя.

Разноцветные шарики украшают стены и потолок в нашей квартире. Булочки, пирожные, кофе и торт теснятся на столе. Твоя сестра, твои братья, родители, кузены, невестки, племянники и племянница заполонили нашу квартиру. Где-то на полу находится Иван, по случаю праздника одетый в клетчатую фланелевую рубашку и совершенно новые брючки, занятый сбором игрушечной железной дороги вместе с твоим папой. Подарки, последовавшие за железной дорогой, так и остались лежать в стороне неоткрытыми. Уровень звука в квартире высокий, шумно, много разговоров ведутся одновременно, и большинство из них – в кухне. Сама же я пытаюсь убедить гостей взять себе угощение, расставленное на столе, и распределиться по квартире, ища, куда бы пристроиться.

Сегодня праздник по случаю двухлетия Ивана, и в этом году мы празднуем у нас, на наших шестидесяти квадратных метрах, только с ближайшими родственниками. Ближайших родственников оказалось, при более точных подсчетах, более двадцати взрослых, сгрудившихся на довольно малой площади. Моя собственная родня отсутствует: брат в Умео, сестры заняты своими делами, а у мачехи теперь работа связана с постоянными разъездами, и к величайшему разочарованию для меня и Ивана, она редко бывает поблизости от нас. Моя мама придет поздравить Ивана на неделе, когда будет потише. На самом деле это удачно – никак нельзя сказать, что на празднике мало народу. Люди стоят в очередь, чтобы поиграть с Иваном, вручить ему подарки или сфотографировать его своими фотоаппаратами. Большая часть разговоров вертится вокруг него – его красоты и ума, и многие отмечают, как он похож на тебя. Так трогательно видеть такое внимание. «Вот это и есть настоящая популярность», – думаю я, бегая между кофеваркой и термосом на столе. Как много людей, которые любят его, хотят отметить его праздник! В отсутствие тебя он получил двадцать штук твоих родственников в качестве компенсации. Это что-нибудь да значит.