Максим Лагно - Классика зловещей луны

– И? – Спросил Жека.

– Карина разрешила мне пользоваться компьютером для моих нужд. Перепечатываю начистовую.

Жека ожидал Карину сегодня вечером и был в прекрасном настроении:

– О! Вот как. Значит готово. Дадите прочитать?

Эдуард покосился и чётко сказал:

– Нет.

Жека пожал плечами и сел на диван.

Он не мог определиться, чем раздражает старикашка. Не от того ли, что ведёт себя так, будто обладает чем-то таким, что ставит его выше Евгения? Хотя явно ничего такого у старикана нет. Не от того ли, что у него есть тайные дела с Кариной, в которые Жека не посвящён? Или от того, что именно тайные дела и являются тем, что ставит Эдуарда выше Жеки?

Эдуард гордо прошёл мимо него и встал у принтера:

– Да, молодой человек, такие вот дела, – пробормотал он и ожидающе уставился в щель. Вместо бумаги с распечаткой получил тишину.

Ещё немного потоптался возле аппарата, вернулся к компьютеру и нажал кнопку. Тишина.

– Что же ты не печатаешь? – Спросил Эдуард аппарат и ещё несколько раз стукнул по клавишам.

Жека поднялся, нащупал на задней крышке принтера переключатель и щёлкнул. Комната наполнилась жужжанием механизмов. Показались долгожданные печатные листы.

Эдуард оттолкнул Жеку, хотя тот и не собирался трогать распечатки:

– Это моё! Вот когда своё распечатаете, молодой человек, тогда и трогайте.

– Какой вы странный!

Жека вернулся на диван и отгородился от чудака журналом.

Принтер выкинул последние листы и затих. Эдуард собрал в стопочку и уложил в старомодный кожаный портфельчик с потёртой медной пряжкой:

– Я вам больше не нужен?

Жека изумлённо выглянул из-за журнала:

– Вы? Мне? Зачем?

– Ну, как, посмотреть за строительством…

– Не помню, что ранее нуждался в помощи.

– Тогда я пошёл, – полувопросительно полуутвердительно сказал Эдуард, будто отпрашивался.

Дверь за ним закрылась. Усилием воли Жека заставил себя дочитать до конца статью о сценаристе Истоне Эллисе.

Встал, прошёлся по комнате. До прихода Карины ещё два часа. Посмотрел в окно. Рабочие сгрудились вокруг бетономешалки и медитативно наблюдали её вращающееся тело. С таким же видом они медитируют на варящийся плов или закипающий чайник.

Сел за стол Карины, щёлкнул по значку «Корзина» и нашёл удалённый Эдуардом файл.

Прочитал:

2

Карина и театр кино. doc

Карина стояла в центре зала.

Она закрыла глаза. Она впитывает время. Пропускает его сквозь себя и представляет прошлое.

Кинотеатр начал работать в 1989 году и пробыл кинотеатром вплоть до катастрофы, когда прежняя экономическая система рухнула и социалистическое общество с разгону въехало в зад капитализма.

Последний фильм прокрутили в 1991 году. Карина видела афишу. Стопка плакатов сохранились в подвале рядом с проржавевшими гантелями и штангами. Назывался «Семейные фотографии», режиссёра с трудной эстонской фамилией.

У объекта сменился собственник. Из рук народа здание порхнуло в татуированные лапы бандитов и трансформировалось в спортивный зал с вечерней секцией карате.

В 1991 году в кинозал входят криминализованные качки, сносят с амфитеатра кресла, сворачивают и уносят на помойку экран, ставят на сцену колонки и «мафон». Врубают что-нибудь Цоевское и начинают ритмично тягать штанги и спарринговать до первой крови. Или пытать коммерсанта в бывшем служебном помещении, на столике от кинопроектора. Сам кинопроектор продали какому-то иностранцу рыскающему по разрушенной стране в поисках прикольных советских вещичек.

Со временем качки исчезают. Кого-то убили, кого-то посадили, кто-то подсел на героин, похудел и умер. Собственник здания лёг на пол своей квартиры с порезанным горлом. Пальцы с татуировками хищно сжаты в предсмертной судороге. Кинотеатр продаётся неизвестно кем невесть кому. В зал входят весёлые парни в бейсболках задом наперёд и широких штанах. Они уносят штанги и турники в подвал. Вместо стареньких динамиков на сцену устанавливают огромные колонки DAS Audio. Под потолок подвешивают разноцветные фонари и зеркальный диско-шар. Зал заполняют пьяные подростки, малолетние шлюхи и студенты вузов. Среди них рыскают торговцы экстази и героином. Техно-хиты второй половины девяностых сотрясают стены. Я-я-е-коко-джамбо! Зал гудит, булькает алкоголем, целуется, пляшет возле дымогенератора и блюёт в туалете.

Так проходят годы, толпа рассасывается. Исчезают студенты, уползают пьяные подростки. В подвале плачет кем-то изнасилованная начинающая любительница ночной жизни. Горестно поправляя чёрную мини-юбку она сидит на пачке афиш эстонского режиссёра. Весёлые парни в бейсболках погрустнели. Им уже за тридцать, мучают головные боли и анализы в наркодиспансере. Диджей уехал в Европу, где встретил неотвратимую смерть от передоза.