Лора Докрилл - Широкая кость

И я не просто толстая. Я крупная. Высокая. Пышная. Большая. Сильная. Как «рейндж ровер». Я так спроектирована.

И не понимаю, почему все помешаны на том, чтобы быть маленькими, а вы понимаете? У нас в школе все девчонки только об этом и говорят: как бы похудеть побыстрее и порадикальнее. Серьезно, они бы пошли ради этого на самые грязные, самые мелочные, самые гнусные низости, ни перед чем не останавливаясь. А доголодавшись до ручки, обожравшись таблетками, опившись поганым кофе и обкусав ногти до мяса – при этом изо рта у них разит, как из старой бочки из-под рыбы, – они заглатывают тысячу пончиков одномоментно, впадают в истерику, а потом все начинается по второму кругу. Тоскливо и скучно. Хоть бы одна когда-нибудь взяла и сказала: слушайте, девки, я тут нашла офигенную шерсть, давайте свяжем себе крутые кардиганы. Или: давайте на большой перемене залезем на дерево. Или: эй, девчонки, сдается мне, что мой сосед – переодетый шпион… давайте последим за ним и разоблачим. Нет, из тех, кого я знаю, никто не скажет ничего подобного.

Но ведь это касается только девочек? Парням-то вроде бы нравится быть большими. Хвастливыми и развеселыми, здоровенными и громогласными, а мы, девушки, должны быть крошечными и хрупкими и нуждаться в заботе. И что все это значит? Всем же известно, что в мире животных у многих видов самки крупнее самцов. Паучихи, например, съедают пауков после спаривания – такова реальность в мире животных. Они это умеют. Разве не круто?

Так что прежде чем мы подружимся, если это то, что вам надо, поймите: я – это мое тело. Оно мое. И я в нем живу. И забочусь о нем. Читайте это не потому, что испытываете извращенный интерес к моим размерам, пользуетесь моим терпением и прикидываете, сколько здесь будет трепа о лишнем весе. Я с вами откровенна, так что просто имейте это в виду.

В зеркале я вижу КРАСИВУЮ, ЗДОРОВУЮ девушку, положительно относящуюся к еде. Извините, что говорю языком специалистов, но это правда. И, на мой взгляд, это не повод, чтобы вести какой-то там дневник питания… пусть это делают те, у кого проблемы с питанием, а я-то при чем?

Моя детская кличка – Колокольчик, хотя настоящее имя – Блюбель. И обычно меня называют Коко или Биби. От первого сокращения я не в восторге, оно у меня ассоциируется с пафосной блондинкой, которая после уроков пьет кофе «флэт-уайт» вместо обычной колы. И носит пашмину. С такой шутки плохи.

Однажды кто-то меня спросил, что означает «Коко». И прежде чем я успела открыть рот, сам же и ответил. «Это потому, что у тебя крупная кость? – предположил этот тип. – Не сочти за хамство, но «Коко» значит «крупная кость»?»

Ну, и не спрашивайте, конечно, это было хамство. Потому что «крупная» или «широкая» кость – это эвфемизм, придуманный, чтобы называть таких, как я. Чтобы убедить таких, как я, будто никто не думает, что мы сами виноваты в том, что толстые, – просто кость широкая. Как будто быть толстым – преступление. А правда в том, что таких, как я – ах нет, пардон, лично меня, – не надо ни в чем убеждать.

И фиг с ней, с кличкой. Мне нравится быть толстой.

Так что вот я кто.

В «Коко» два «К». В «Биби» два «Б». То и другое мне подходит, потому что у меня все в двойном размере.

А вообще-то я Блюбель.

Так что зовите меня Биби.

С папой я встретилась в кафе «Пеликан» рядом с его работой, хотя, думаю, он предпочел бы пойти в паб, потому что помешан на «Гиннессе», который вообще-то больше всего похож на ледяной говяжий бульон. У него вкус отдает кровью.

Я бы лучше пошла в «Планету Кофе», потому что там пирожные вкуснее, но там всегда забывают, что я пришла не на работу, и норовят что-нибудь мне поручить, а этого мне совсем не хочется.

Вероятно, можно питаться «Гиннессом», рыбой с жареной картошкой и апельсинами всю жизнь и получать все необходимые организму витамины. Потому что в «Гиннессе» содержится прорва железа.

Не понимаю только, почему папа при этом такой тощий.

Я должна сказать ему ужасно важную вещь.

Что я больше не пойду в школу.

Но я же не дура. Понимаю, что сначала нужно сыграть на отцовских душевных струнах, играть на которых, должна признаться, очень легко. Мой папа – неудачливый преподаватель актерского мастерства, поэтому он очень чувствителен и всегда находит время выслушать жалостную байку. И его глаза постоянно на мокром месте. Хотя, может быть, это оттого, что он довольно стар, чтобы иметь дочь моего возраста. Я у него, что называется, поздний ребенок. А у пожилых людей глаза часто слезятся.